На круги Хазра - [4]
Вместо героического поступка — банальное неудобство в джинсах, отмеченное участившимся дыханием партнерши.
Потом они ушли на кухню. Там он притянул ее к себе. Обнял. Вдавил свой живот в ее живот, и, наконец, губы их сблизились…
Тяжело дыша, она вдруг выдернула руку из его руки и…
— Ты почему плачешь? Я обидел тебя?
— Тебе этого не понять.
— Скажи — я пойму.
— Не обращай внимания. Просто мне хорошо… с тобой.
— Зачем тогда плакать?
— Я же говорила, тебе этого не понять.
Он присел на корточки и медленно приподнял ее платье.
— Афка, Афка, а вдруг он узнает. Я боюсь его…
— Если он узнает, это даже лучше.
— Нет, не лучше. Я за тебя боюсь.
— Перестань. Тоже мне — Таир-убивец…
Но тут раздались Зулины шаги. Он поцеловал ее в холмик под трусиками, опустил платье, поднялся с корточек. Зуля, дойдя до двери, почему-то решила повернуть назад.
— Да, убивец.
— Ну хорошо, хочешь, будем держать связь через Зулю?
— «Держать связь»?! Морзяночник, «СОС» отстучи!
— Я только этим сейчас и занимаюсь.
Джема поцеловала его напоследок скорым, смазанным поцелуем и, мелькая тугими икрами, выпорхнула в темноту двора. А он, постояв немного, вернулся к девочкам, делая вид, что в общем-то ничего такого не произошло, а то, что в действительности случилось, не могло не произойти, но, видимо, скрываемое им настроение передалось и Майе и Зуле.
— Хочу, хочу танго! Танго-Танго-Танго! — Майя уже напевала, уже кружилась, поводила плечами…
Зуля взяла карандаш для подведения глаз, подошла к зеркалу, нарисовала себе усики, какие носят лоты[4] у нас на Шемахинке[5], нашла в шкафу, доставшемся ей по наследству от Рыжего Семки, солидную шляпу, спрятала под нее волосы, надела кожаную куртку Афика, и тут началось!..
Нет, такого он еще здесь, у Зули, не видел.
На Второй Параллельной, 20/67, девочки танцевали настоящее аргентинское танго.
«Юг — он везде Юг», — подумал Агамалиев и почувствовал, как все закипает у него внутри.
Зуля была мужчиной. Зуля вела Майю.
Майя хотела рассмеяться, но лицо Зули было серьезно, мужественно, решительно…
О! как Майя Бабаджанян держала спину, как по-кошачьи пружинист был ее шаг, как ставила она на носок ногу… А потом девочки щека к щеке уходили в кухню (комната была слишком мала для танго), и, когда умолкали скрипки и аккордеон одним отрывистым аккордом противопоставлял суете мира текучесть чувственных ощущений, они вдвоем, одновременно, резко поворачивали головы, начиная новое движение… Раз. Два. Три. И Майя выгибается на Зулиной руке, головой почти касаясь пола. Тянет дерзко ногу. Сгибает ее в колене, затем оплетает Зулины бедра. И глазами так нежно, много-много раз убивает подругу. (Агамалиев оценил — а как же не оценить — породистость Майиных ног. Они не длинные, но очень-очень… а в том месте, где икры набирали крутость, из-за сильной натянутости черные колготки светлели и видны были редкие, прижатые лайкрой волоски). Майя выпрямляется, делает пол-оборота и — они опять уходят в кухню щека к щеке. Агамалиеву казалось, что вот так вот — слепившись неразрывно, они уйдут от него, от всех навсегда.
А когда музыка стихла и от танго, настоящего аргентинского танго остался лишь далекий шорох пластинки, Зуля опустилась перед Майей на одно колено, сняла солидную шляпу и кинула ее к ногам подруги…
У Майи Бабаджанян скривился ротик и потекла тушь с глаз.
Она сразу же стала какой-то маленькой, беззащитной и совсем не похожей на Мирей Матье.
— Это все танго… танго виновато. Не обращайте внимания.
Девочки поблагодарили друг друга за танец отважным (для нашего Города с его патриархальными нравами) поцелуем.
О, в какое возбуждение пришел Афик, почувствовав себя лишним, ненужным…
Петербургская поэтесса в костюме пажа с пониманием смотрела на всех троих.
Время было уже позднее, Афик подумал, что… понял — мешает, и, чтобы не показаться докучным, поднялся с дивана:
— Ладно… Я побежал.
Зуля сняла кожаную куртку. Отдала ему.
А так хотелось, так хотелось, чтобы хоть куртка вместо него осталась. Он уже видел ее, многоглазую, второпях сброшенную на пол!..
С каким удовольствием он бы потом ее носил. Но… Кровь постепенно остывала, исчезло возбуждение, «Юг» Буэнос-Айреса принадлежал теперь исключительно Буэнос-Айресу, а «Юг» Баку…
Старый двор на Второй Параллельной тихо дремал, скупо освещенный луной. Кошки, как миноискатели, осторожно обнюхивали асфальт, кто-то дважды спустил воду в унитазе, шелестели под ветром пришпиленные к бельевым веревкам газетные развороты, скрывающие от досужих взглядов лифчики и трусы разных калибров.
Может, это и правильно, подумал Афик, хоть мы и под одним небом ходим, но зачем мне знать, на сколько килограммов поправилась Нигяр-ханум за последние два-три года.
Как-то вечером, а вернее будет сказать — ночью, просто во дворе наступила эра видеомагнитофонов и время, дворовое время, незаметно соскочило со своей оси — теперь пик соседской активности приходился как раз на середину ночи, пришла Зуля, принесла записку от Джамили.
Афик еще не спал. Только что душ принял. Не так давно он вернулся с работы. Их студия на форсаже заканчивала проект историко-краеведческого музея в городке Казах. Худсовет макет музея одобрил, но с одним условием — студия в ближайшие же дни его доработает.
«Фрау Шрам» — каникулярный роман, история о любви, написанная мужчиной. Студент московского Литинститута Илья Новогрудский отправляется на каникулы в столицу независимого Азербайджана. Случайная встреча с женой бывшего друга, с которой у него завязывается роман, становится поворотной точкой в судьбе героя. Прошлое и настоящее, Москва и Баку, политика, любовь, зависть, давние чужие истории, ностальгия по детству, благородное негодование, поиск себя сплетаются в страшный узел, который невозможно ни развязать, ни разрубить.
Последние майские дни 1936 года, разгар репрессий. Офицерский заговор против Чопура (Сталина) и советско-польская война (1919–1921), события которой проходят через весь роман. Троцкист Ефим Милькин бежит от чекистов в Баку с помощью бывшей гражданской жены, актрисы и кинорежиссера Маргариты Барской. В городе ветров случайно встречает московского друга, корреспондента газеты «Правда», который тоже скрывается в Баку. Друг приглашает Ефима к себе на субботнюю трапезу, и тот влюбляется в его младшую сестру.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«У мента была собака»… Taк называется повесть Афанасия Мамедова, удостоившаяся известной премии им. Ивана Петровича Белкина 2011 года. Она о бакинских событиях 1990 годаУпоминания о погромах эпизодичны, но вся история строится именно на них. Как было отмечено в российских газетах, это произведение о чувстве исторической вины, уходящей эпохе и протекающем сквозь пальцы времени. В те самые дни, когда азербайджанцы убивали в городе армян, майор милиции Ахмедов по прозвищу Гюль-Бала, главный герой повести, тихо свалил из Баку на дачу.
Контрастный душ из слез от смеха и сострадания. В этой книге рассуждения о мироустройстве, людях и Золотом теленке. Зарабатывание денег экзотическим способом, приспосабливаясь к современным реалиям. Вряд ли за эти приключения можно определить в тюрьму. Да и в Сибирь, наверное, не сослать. Автор же и так в Иркутске — столице Восточной Сибири. Изучай историю эпохи по судьбам людей.
Эзра Фолкнер верит, что каждого ожидает своя трагедия. И жизнь, какой бы заурядной она ни была, с того момента станет уникальной. Его собственная трагедия грянула, когда парню исполнилось семнадцать. Он был популярен в школе, успешен во всем и прекрасно играл в теннис. Но, возвращаясь с вечеринки, Эзра попал в автомобильную аварию. И все изменилось: его бросила любимая девушка, исчезли друзья, закончилась спортивная карьера. Похоже, что теория не работает – будущее не сулит ничего экстраординарного. А может, нечто необычное уже случилось, когда в класс вошла новенькая? С первого взгляда на нее стало ясно, что эта девушка заставит Эзру посмотреть на жизнь иначе.
Книга известного политика и дипломата Ю.А. Квицинского продолжает тему предательства, начатую в предыдущих произведениях: "Время и случай", "Иуды". Книга написана в жанре политического романа, герой которого - известный политический деятель, находясь в высших эшелонах власти, участвует в развале Советского Союза, предав свою страну, свой народ.
Книга построена на воспоминаниях свидетелей и непосредственных участников борьбы белорусского народа за освобождение от немецко-фашистских захватчиков. Передает не только фактуру всего, что происходило шестьдесят лет назад на нашей земле, но и настроения, чувства и мысли свидетелей и непосредственных участников борьбы с немецко-фашистскими захватчиками, борьбы за освобождение родной земли от иностранного порабощения, за будущее детей, внуков и следующих за ними поколений нашего народа.
Вы верите в судьбу? Говорят, что судьба — это череда случайностей. Его зовут Женя. Он мечтает стать писателем, но понятия не имеет, о чем может быть его роман. Ее зовут Майя, и она все еще не понимает, чего хочет от жизни, но именно ей суждено стать героиней Жениной книги. Кто она такая? Это главная загадка, которую придется разгадать юному писателю. Невозможная девушка? Вольная птица? Простая сумасшедшая?
Действие романа «Дети Розы» известной английской писательницы, поэтессы, переводчицы русской поэзии Элейн Файнстайн происходит в 1970 году. Но героям романа, Алексу Мендесу и его бывшей жене Ляльке, бежавшим из Польши, не дает покоя память о Холокосте. Алекс хочет понять природу зла и читает Маймонида. Лялька запрещает себе вспоминать о Холокосте. Меж тем в жизнь Алекса вторгаются английские аристократы: Ли Уолш и ее любовник Джо Лейси. Для них, детей молодежной революции 1968, Холокост ничего не значит, их волнует лишь положение стран третьего мира и борьба с буржуазией.