На круги Хазра - [17]
Костыли Афик забросил за голландскую печь. А зачем они нужны? Туфля — под гипсовую подошву двумя длинными связанными шнурками крепко обмотал, и, если особо не задумываться об эстетичности (гипс через пятнадцать-двадцать минут из белого в черный превращается) и никуда не спешить, — можно, э, как далеко уйти!..
Отец жил в доме над универмагом «Бакы». Слева и справа от него, растянувшись почти на два квартала, стояли в точности такие же модерновые многоэтажки. Три этих здания в Городе не без злости и зависти называли — «домами ста семейств».
Каким образом получила двухкомнатную квартиру в доме над универмагом «Бакы» отцовская жена, Афик слышал от матери и Нигяр несколько предположений, суть которых сводилась непременно к выставлению отца на сыновний суд этаким рогоносцем, посмешищем, подозрительно напоминавшим пучеглазых героев Альберто Сорди, — образ, по всей вероятности, глубоко врезался в память Белы-ханум из-за частых посещений кинотеатров в шестидесятые годы. Прекрасно понимая, каково было матери пережить развод, и конечно же прослеживая мотив предположений соседки, Афик в этих разговорах старался участия не принимать, не судить и очень скоро пресек их, объяснив матери, что это не совсем порядочно с ее стороны. Бела-ханум с сыном согласилась, правда не сразу, вначале заметила: «Ну если ты так заступаешься за него, дружок, почему бы тебе не уйти жить к нему? А? Я, между прочим, тоже еще не такая уж старая, смогу устроить свою личную жизнь».
Квартиру же, по словам отца, помог «выбить» Лейле-ханум ее дядя, старый партийный лис, стянувший немало сыра у советских ворон. «Выбил» он квартиру за очень большую взятку, несмотря на родство. Откуда у Лейлы-ханум, обычного преподавателя русского языка на вечернем отделении техникума Советской торговли, такие личные сбережения, это, конечно, вопрос, — впрочем, никакого вопроса и тут нет, но разве Афика это касается?..
Почтовые ящики все раскурочены. В лифте (кстати говоря, совсем маленьком для такого привилегированного дома) надписи, ну, совершенно того же содержания, что и на лестничных клетках дома 20/67, и на панели все кнопки подпалены сигаретами так, что номера этажей выведены на пластике сначала шариковой авторучкой, а затем уже жирно обведены фломастером.
Дверь у отца обита медными пластинами в билибинско-васнецовском стиле. Он сам с ними возился, сам крепил. И как это только Лейла-ханум разрешила ему, не сказала: «Ай, Вагиф, посмотри, у всех соседей двери сейфовые, а у нас…», хотя женщины ведь знают, против чего идти можно, а против чего нельзя, и этих «нельзя» у мужчин не так много. Она, наверное, нутром женским поняла — дело не в двери. А вот соседи точно посмеиваются. Пока… А потом? Да что там соседи, если сам Афик внутренне усмехнулся, представив себе вальяжную, пышнотелую Лейлу-ханум, обернувшуюся Птицей-Сирином, а отца верхом на Волке или Коньке-Горбунке…
Звонок залился птичьей трелью.
Отец встретил Афика в своем любимом, еще в первом браке основательно заношенном банном халате. (Бела-ханум уже тогда называла этот халат — «пожилым халатом» и посмеивалась над привязанностью отца к вещам, с которыми было связано что-то хорошее в жизни.)
— А, пропащий! Проходи-проходи. Чего застрял в дверях?
Мокрые волосы, зачесанные с небольшим заемом сбоку и назад, сохраняли еще гофрированный след от редкозубого гребня. Легкий запах алкоголя и молодых зеленых яблок…
Он развел руки, проиллюстрировав, как соскучился, как рад этой встрече, и тут же, не выдержав наплыва чувств, развязался пояс на халате…
Афик не успел отвести глаза, смутился, подумал: «Неужели все так просто — и вот из этого получился я?.. А мне, между прочим, он обрезание делать запретил, сказал, пережиток прошлого, даже с бабушкой поругался».
Отец извинился. Перепоясался по новой, слегка подчеркнув талию. Провел сына на кухню, похлопывая по спине. И только там, на кухне, увидел загипсованную ногу.
— На работе подиум устанавливали, стенд упал случайно, — сказал Афик, прочитав вопрос в глазах родителя.
— Знаешь, у математиков есть теория о неслучайности случайного. Есть будешь? Голодный? Погоди, я сейчас… а ты пока иди руки помой.
«Что она, дома совсем не готовит, — подумал Афик, — или ему приятнее самому что-нибудь для меня сварганить?»
Ванная комната еще не остыла от плесканий отца.
Обезглавленная бутылочка шампуня источала аромат двух молодых зеленых яблок, изображенных на ней почти в натуральную величину, в гиперреалистическом стиле, и грозила соскользнуть в раковину. Афик взял мыло из мыльницы с прилипшими колечками волос, вспомнил, как бабушка, воспитанница Мариинской гимназии, постоянно мучившая его правилами хорошего тона, однажды, когда он оставил после себя вот такое мыло, сделала ему внушение, объяснила, что «это место» моют, намыливая руки, а не водят по нему мылом, потому что ты не один в доме живешь, в крайнем случае, мыло следует промыть. О! как тогда покраснел он, не знал, куда деться от стыда. Выходит, бабушки и дедушки своих внуков воспитывают лучше, чем детей?.. Афик мельком взглянул на себя в еще затуманенное до половины зеркало, открыл кран и… тут же закрыл его, сначала даже не поняв, что произошло, и только потом догадался: отец просто забыл перевести рычажок из положения «душ» на «кран».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«У мента была собака»… Taк называется повесть Афанасия Мамедова, удостоившаяся известной премии им. Ивана Петровича Белкина 2011 года. Она о бакинских событиях 1990 годаУпоминания о погромах эпизодичны, но вся история строится именно на них. Как было отмечено в российских газетах, это произведение о чувстве исторической вины, уходящей эпохе и протекающем сквозь пальцы времени. В те самые дни, когда азербайджанцы убивали в городе армян, майор милиции Ахмедов по прозвищу Гюль-Бала, главный герой повести, тихо свалил из Баку на дачу.
«Фрау Шрам» — каникулярный роман, история о любви, написанная мужчиной. Студент московского Литинститута Илья Новогрудский отправляется на каникулы в столицу независимого Азербайджана. Случайная встреча с женой бывшего друга, с которой у него завязывается роман, становится поворотной точкой в судьбе героя. Прошлое и настоящее, Москва и Баку, политика, любовь, зависть, давние чужие истории, ностальгия по детству, благородное негодование, поиск себя сплетаются в страшный узел, который невозможно ни развязать, ни разрубить.
Последние майские дни 1936 года, разгар репрессий. Офицерский заговор против Чопура (Сталина) и советско-польская война (1919–1921), события которой проходят через весь роман. Троцкист Ефим Милькин бежит от чекистов в Баку с помощью бывшей гражданской жены, актрисы и кинорежиссера Маргариты Барской. В городе ветров случайно встречает московского друга, корреспондента газеты «Правда», который тоже скрывается в Баку. Друг приглашает Ефима к себе на субботнюю трапезу, и тот влюбляется в его младшую сестру.
«23 рассказа» — это срез творчества Дмитрия Витера, результирующий сборник за десять лет с лучшими его рассказами. Внутри, под этой обложкой, живут люди и роботы, артисты и животные, дети и фанатики. Магия автора ведет нас в чудесные, порой опасные, иногда даже смертельно опасные, нереальные — но в то же время близкие нам миры.Откройте книгу. Попробуйте на вкус двадцать три мира Дмитрия Витера — ведь среди них есть блюда, достойные самых привередливых гурманов!
Рассказ о людях, живших в Китае во времена культурной революции, и об их детях, среди которых оказались и студенты, вышедшие в 1989 году с протестами на площадь Тяньаньмэнь. В центре повествования две молодые женщины Мари Цзян и Ай Мин. Мари уже много лет живет в Ванкувере и пытается воссоздать историю семьи. Вместе с ней читатель узнает, что выпало на долю ее отца, талантливого пианиста Цзян Кая, отца Ай Мин Воробушка и юной скрипачки Чжу Ли, и как их судьбы отразились на жизни следующего поколения.
Книга Алекпера Алиева «Артуш и Заур», рассказывающая историю любви между азербайджанцем и армянином и их разлуки из-за карабхского конфликта, была издана тиражом 500 экземпляров. За месяц было продано 150 книг.В интервью Русской службе Би-би-си автор романа отметил, что это рекордный тираж для Азербайджана. «Это смешно, но это хороший тираж для нечитающего Азербайджана. Такого в Азербайджане не было уже двадцать лет», — рассказал Алиев, добавив, что 150 проданных экземпляров — это тоже большой успех.Книга стала предметом бурного обсуждения в Азербайджане.
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.
Действие романа «Земля» выдающейся корейской писательницы Пак Кён Ри разворачивается в конце 19 века. Главная героиня — Со Хи, дочь дворянина. Её судьба тесно переплетена с судьбой обитателей деревни Пхёнсари, затерянной среди гор. В жизни людей проявляется извечное человеческое — простые желания, любовь, ненависть, несбывшиеся мечты, зависть, боль, чистота помыслов, корысть, бессребреничество… А еще взору читателя предстанет картина своеобразной, самобытной национальной культуры народа, идущая с глубины веков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.