На краю всего - [16]

– Тут у меня заяц, – сообщила Зоя, кивком указывая на Джону. – Придется говорить шепотом.

– Запросто, – ответила ее мать и опустилась на колени у кровати.

В темноте Зоя еле различала очертание маминого лица. Обе молчали. Мимолетное веселье уже исчезло.

– Джона оправится? – спросила Зоя.

– От обморожения – да, – ответила мать. – Но, похоже, он сильно травмирован тем, что с вами было. – Она помолчала, а потом мягко спросила: – Ты можешь мне рассказать, что случилось?

Зоя попыталась найти ответ, который не звучал бы совершенно безумно. Внизу кто-то из мужчин выключил буддистское песнопение. Остальные облегченно заворчали и зааплодировали.

– Кто там внизу? – спросила Зоя.

– Сейчас важно не это, – сказала ей мать. – Но они явно не буддисты.

Она продолжала ждать, чтобы Зоя ответила на повисший в воздухе вопрос.

– Не молчи, – попросила мать.

Зоя привыкла всегда все рассказывать матери, и сейчас ей хотелось вывалить той все бредовые кошмарные подробности: об оранжевом свечении озера, о видеоролике с преступлением Стэна… об Иксе. Но что она сможет о нем рассказать? Что она вообще о нем знает, если не считать, что он буквально излучает одиночество? А еще – что ее к нему тянуло.

Она постаралась не вспоминать его лицо, понимая, что если расскажет слишком много, то получится полная бессмыслица.

– Краткий вариант такой, – призналась Зоя. – Джона с собаками ушел в лес… а я их упустила.

Мать снова помолчала, словно дожидаясь, чтобы поезд тронулся.

– Так, извини, что давлю, – заговорила она наконец, – но мне нужен вариант поподробнее.

– Не могу, мам, – сказала Зоя. – Пока не могу.

– Зо…

– То есть – более подробный вариант: я облажалась, и он чуть не погиб.

– Зоя, перестань. Не надо так с собой.

– И я все думаю, что когда Джона проснется, то будет смотреть на меня так, будто я его подвела. И это правда. Я подвела козявку.

Ей вообще не следовало говорить. Она разрыдалась захлебываясь. Мать потянулась через Джону, чтобы погладить Зою, но в темноте с этим возникли трудности.

– Я пытаюсь нежно погладить тебя по щеке, – сказала она. – Это щека? Я глажу ее нежно?

– Нет, это лоб, – ответила Зоя. – А теперь – нос.

– Ладно, представь, что я нежно глажу тебя по щеке, – попросила ее мать.

– Представила, – сказала Зоя и невольно рассмеялась слепым попыткам матери. – Ладно, прекрати, на мне азбукой Брайля не писали. А это – ухо!

– Зоя, – серьезно проговорила мать, – брат любит тебя просто безумно, и это ничто никогда не изменит. Он же привязал тебе к ноге скейтборд!

Зоя хотела что-то ответить, но ей помешал шум снизу. Они с матерью насторожились: один из мужчин встал, с противным скрипом провезя стул по полу, и сказал:

– Хватит этой дури, парни.

Они услышали тяжелые шаги, поднимающиеся по лестнице. Зоина мать не разрешала заходить в дом в обуви, так что этот шум казался почти насилием.

– Извини, что не могу дать тебе времени, – прошептала мама, – но я не могу, малышка. Тебе придется все рассказать, потому что здесь полиция.

* * *

Зоина мама моментально выставила полисмена из спальни, попросив, чтобы Зоя спустилась вниз, когда будет готова. Зоя не сталкивалась с полицией со смерти отца, так что сама мысль об их присутствии в доме вызывала болезненные воспоминания. Именно полисмены оставили тело ее папы в пещере. Тот полисмен, который только что стучал в Зоину дверь – шеф полиции Лыссино, – решил, что вытаскивать его будет слишком опасно.

Зоя осторожно слезла с кровати, стараясь не разбудить Джону, и оделась в темноте. Через несколько минут она уже прошлепала вниз по лестнице и, не показываясь, посмотрела на кухонный стол, где ее мать сидела с Лыссино и двумя его патрульными. Лыссино был массивный, громкий и противный… и действительно лысый. Сейчас он по-собачьи чесал шелушащуюся красную сыпь под воротником рубашки.

Шеф сидел рядом с худющим молодым патрульным по фамилии Мерц. Зое он запомнился как чуть придурковатый, но безобидный. Шеф его явно терпеть не мог.

Третьим полисменом оказался сержант Вилкомерсон. Он единственный сподобился назвать Бисселам свое имя (его звали Брайаном) и единственный обнял их на похоронах отца в городе. Когда Зоя вышла на кухню, Вилкомерсон встал и придвинул ей стул. В отличие от Лыссино и Мерца, он разулся из уважения к домашним правилам, вывешенным у каждой двери.

Патрульный Мерц задавал Зоиной маме скучные общие вопросы о Зое: в какую школу она ходит и есть ли у нее хобби. Зоина мама тянула время, чтобы Зоя успела одеться и обдумать, что именно она будет говорить. Перед ее матерью на столе стоял ноутбук. На нем, чтобы всем было видно, была развернута страница, озаглавленная «Права несовершеннолетних при опросе полиции».

Зоя восхищалась отвагой матери и гордилась тем, что ее унаследовала. Мама работала по шесть дней в неделю заведующей унылым спа-салоном под названием «Горячие ключи» («Расслабьтесь и омолодитесь в наших целебных ваннах!»). А еще она работала старшей официанткой в отличном кафе в Уайтфише под названием «У Лулы» и выполняла роль регулировщика движения во время ремонта трассы номер 93. При этом, как Зоя знала, в семье постоянно не хватало денег. Она догадывалась, что у ее мамы такое чувство, будто она бежит по рельсам, всего на несколько шагов обгоняя поезд.