На краю (в сокращении) - [9]

Наша колонна не без труда добралась до Элвингтона. За аэродромом виднеется лес. Небо было голубое, по широкому ровному полю гулял легкий ветерок. Я подошел к группе людей, стоявших около фургона, где размещался буфет. Среди них был и наш режиссер, Скотт.

— Машину уже видел? — спросил он.

— Нет еще. Жду не дождусь. А где Колин?

— Проверяет ее перед стартом. Сейчас будет.

Я заказал чашку чая и бутерброд с ветчиной. Во время съемок мы питались как солдаты: видишь еду — ешь, неизвестно, когда поешь в следующий раз.

Мы со Скоттом еще раз обсудили детали. Дел предстояло множество, но планировать что-то было рано. Мне предстояло познакомиться с машиной, научиться ею управлять. И нельзя было сказать заранее, сколько на это уйдет времени. Нам нужно было снять несколько кусков — я собирался рассказать о машине, но мы решили отложить это на конец съемок. Взлетную полосу нам предоставили только до половины шестого вечера. Потом наступало время запрета на шум, и поездить нам бы уже не удалось. Я взял еще чашку чая и, сев в «хонду», перечитал сценарий. Перед такой съемкой мало что напишешь заранее, но мы постарались структурировать все насколько возможно. Мне предстояло рассказать о своих впечатлениях о машине, сравнить ее с другими скоростными автомобилями, которые мне довелось водить. Я позвонил Энди Уилману в Лондон. Во время съемок мы постоянно с ним общаемся — полезно поговорить с человеком, которого на съемках нет, который смотрит на все издалека. Энди снова заговорил о том, что не надо ставить рекордов скорости. Главное — ощущения, которые испытывает человек за рулем такого автомобиля. Я пообещал, что позвоню ему, как только первый раз проеду на этой машине.

Сначала Колин должен был сам проехать на «Вампире» по взлетной полосе. Он из тех людей, которые должны все лично проверить и перепроверить. И вот появилась машина. Я впервые увидел ее. И удивился тому, какая она длинная. Она напомнила мне драгстеры, которые я обожал в детстве. Тогда я собирал из «Лего» гоночные автомобили, которые выглядели точь-в-точь как «Вампир», — с длинным корпусом, мощными задними колесами и маленькими и относительно тонкими передними. Только в моих моделях не было странной цилиндрической конструкции за водительским сиденьем. Там располагался реактивный двигатель — сердце машины, можно сказать, ее душа. Колин остановил машину на линии старта. Мы стояли ярдах в двухстах. Механик Колина последний раз проверил автомобиль. Мы молча наблюдали.

Я слышал, как перекрикиваются Колин с механиком, и вот наконец раздался особый звук — гул набирающего обороты реактивного двигателя. Гул становился все пронзительнее, над машиной заметно завибрировал горячий воздух. И машина резко сорвалась с места. Из сопла вырвался сноп пламени, шум стал оглушительным. Колин использовал форсаж, значит, собирался разогнать машину по полной. Это я знал из нашего с ним вчерашнего разговора, и я пытался представить, каково это управлять мотором мощностью десять тысяч лошадиных сил и разогнаться до трехсот миль в час за время, которое нужно обычному автомобилю, чтобы разогнаться до шестидесяти. Через несколько секунд после старта за машиной раскрылся парашют. А когда парашют поник и машина остановилась в полумиле от старта, наступила оглушительная тишина. У меня засосало под ложечкой. Я только что видел, как чудовищная сила протащила очень маленькую машину по очень короткой взлетной полосе.

Для того чтобы проверить машину и вернуть ее на место старта, понадобилось полчаса. Колин с механиками снова проверяли материальную часть, а мы столпились у буфета. Меня спрашивали о моих впечатлениях — ведь мне предстояла такая же поездка. Я сказал, что немного нервничаю, но уверен, что справлюсь. О нервах забывать нельзя — не стоит только допускать, чтобы они тобой командовали. Нервы помогают разгонять по крови адреналин, обостряют реакцию, но, если они возьмут верх над мозгом, теряешь способность сосредоточиться.

Вскоре машина была готова. Мы с Колином пошли к ней вдвоем. Нашу беседу мы собирались снять позже, а пока что было отлично поговорить наедине, без камеры. Колин рассказывал о том, что умеет его детище. Мотор был установлен таким образом, что при нагрузках его прижимало к земле. Это меня успокоило — я уже начал волноваться, что машина может случайно взлететь к небесам. И вот Колин сказал, что мне пора за руль.

Забираться на сиденье нужно было осторожно — наклоняя голову, чтобы не удариться о защитные стойки. Колин подробно рассказал о панели управления. Оказалось, что все предельно просто. Машина состоит из двигателя, сиденья и парашюта. Здесь отсутствовали сложные механизмы передачи, связи мотора с колесами. Машина как бы приторочена к мотору, который и толкает ее вперед. Есть регулятор, который разгоняет мотор до определенного уровня, — примерно так же мы регулируем громкость радиоприемника. Справа на лаконичной приборной панели имеется металлический диск диаметром приблизительно с донышко чашки.

Под ним располагается рычаг. Как объяснил Колин, с его помощью можно заглушить мотор и одновременно раскрыть парашют. То есть это основной механизм торможения. Когда мотор запущен, тормозить колесами бесполезно, полагаться нужно только на парашют. Посреди панели управления находится руль — две рукоятки, соединенные по центру металлической бобышкой диаметром дюйма четыре. Я положил ладони на две рукоятки, ощутил прохладу металла. Через этот руль передается мощь мотора, расположенного футах в двух позади меня.