На краю пропасти - [36]

— Вы уверены, что не дошли туда? — твердо спросил Марч.

Рейф шагнул к столу и остановился, глядя на инспектора со своей лукавой улыбкой.

— Вполне уверен.

Марч в ответ испытующе посмотрел на него:

— Я хотел бы узнать, сколько времени обычно занимает у вас путь отсюда до Тэйн-Хэда?

Рейф ответил с искренней простотой:

— Это четыре мили по дороге. Скажем, десять минут на машине, а пешком — чуть больше часа, если вы хороший ходок. Две мили по пляжу — это занимает у меня три четверти часа.

— Благодарю вас. Именно это я хотел узнать. Но вчера вечером вы вернулись с полдороги?

— Да, примерно с половины дороги.

— Насколько светло было, когда вы свернули?

— Достаточно светло, чтобы я засветло дошел до дома.

— То есть было около половины десятого?

— Наверно, немного позже, но я не смотрел на часы.

— Вам был виден мыс? Вы смогли бы увидеть, если бы там кто-то двигался?

— До того момента, как я повернул? Да.

— Вы заметили кого-нибудь?

— Ни души.

— Или, может быть, услышали что-то — до поворота или после?

— Боюсь, что нет. Плохо дело, да? Если бы я пошел Дальше по пляжу, я мог бы стать таким удобным свидетелем! Но если вы когда-нибудь попробуете гулять там после наступления темноты, вы поймете, почему я повернул.

— Понятно, — проговорил Марч. — А в котором часу вы пришли домой вчера вечером?

Рейф вынул руки из карманов, взял со стола Дейла линейку и стал поигрывать ею.

— Черт возьми! Если бы я мог знать, что это важно! Я бы засек время, но боюсь, я все-таки этого не сделал. Вот что всегда плохо с этими убийствами и самоубийствами: они сваливаются на голову без всякого предупреждения. Если бы я знал, что с несчастной Сисси случится что-то подобное, я не отводил бы глаз от часов. Но вместо этого без всякой пользы болтался по окрестностям и в конце концов просидел у стены над морем до… Вот в этом-то и беда: я не знаю, до какого времени.

— До полуночи? — предположил инспектор.

— Может быть, — ответил Рейф.

Глава 23

Лайл вышла в сад. За теннисными кортами был тенистый уголок, сзади защищенный от посторонних высокой смешанной живой изгородью, а с боков — старыми деревьями с колючими ветвями. Рядом с изгородью стояла скамейка. Лайл опустилась на нее, откинулась на спинку. Над ней простиралось небо, наполненное светом, бледно-голубое. Перед ней — травянистый склон, засаженный рододендронами, азалиями, гевеями, сиренью и белой эукрифией, сияющей на солнце, как апельсин в цвету. Чуть пониже — несколько темных хвойных деревьев и падубов — золотистых, серебристых и староанглийского зеленого цвета. Рядом с ними — тонкий клен, трепещущий хрупкими бело-розовыми листьями. Эти полупрозрачные листья дрожали даже в самые безветренные дни. Все вокруг было совершенно неподвижно, лишь море, полное тайного движения, беспрестанно менялось — мерцало, переливалось в лучах солнца.

Лайл как человек, давно привыкший к этому пейзажу, просто впитывала воздух, тени, свет, аромат нагретых солнцем растений.

На несколько минут Лайл задремала, а проснувшись, увидела рядом с собой Дейла. Он стоял, заслоняя солнце, глядя на жену. Она подумала, что проснулась, когда его тень легла на нее. Когда он чуть сдвинулся с места, косые лучи, пробивающиеся сквозь ветви колючего дерева, снова согрели ее руки и грудь.

Дейл не сел рядом с ней, он просто продолжал стоять, слегка нахмурясь и глядя на Лайл, как будто хотел сказать что-то, но не решил, как начать.

Еще не до конца проснувшись, Лайл пробормотала:

— Что такое, Дейл?

А затем мирное сонное оцепенение мгновенно соскользнуло с нее, и она вернулась к прежнему состоянию напряжения и испуга. Дейл произнес:

— Мне нужно поговорить с тобой. Дело может обернуться плохо. Ты должна помочь.

Лайл посмотрела на него. Взгляд ее расширившихся глаз был кроток, щеки слегка порозовели.

— О чем ты?

Дейл заговорил. Терзавшее его нервное раздражение заставило его слова звучать грубее, чем ему хотелось.

— Ради бога, Лайл, проснись и не будь ребенком! Я думаю, ты не больше моего хочешь, чтобы об этой истории поползли слухи. Где, черт возьми, ты была весь день? Я хотел поймать тебя перед тем, как ты встретишься с Марчем. Что он тебе сказал? Что ты ему сказала?

Лайл задумалась, прежде чем ответить. Это разозлило Дейла. О чем тут думать? Гнев его начал прорываться наружу:

— Что ты ему сказала?

Даже резкий окрик не заставил ее поторопиться с ответом: Лайл пыталась заставить свой голос звучать ровно, но это у нее не очень-то получилось.

— Инспектор просто хотел узнать, что Сисси сказала мне и была ли она из тех девушек, что способны совершить самоубийство. Я ответила, что, по-моему, она была не из таких.

— Это все?

— Думаю, да.

— А что заставляет тебя думать, что Сисси не могла бы совершить самоубийство? — Его голос звучал грубо и зло. — Я-то считал, что она как раз такое бесхребетное создание…

Лайл перебила его:

— О нет, она была совсем не такая.

— Ты говоришь очень уверенно.

— Да, потому что она очень обрадовалась тому жакету, что я подарила ей. Вот что я сказала инспектору, и я Думаю, он меня вполне понял. Если девушка не настолько несчастна, чтобы не обрадоваться обновке, значит, ее горе не настолько сильно, чтобы заставить ее броситься с Утеса.