На Краю - [54]

— Да стой, чтоб тебя! — выругался Иван. — Так надо. Терпи!

Я подтянул связанные руки к лицу и вцепился зубами в веревку. Это помогло не заорать снова. Иван щедро плеснул на спину еще разок, набросил на меня куртку и оставил в покое. Потянулись бесконечные минуты ожидания.

Прошло не меньше часа, прежде чем Добрыня вновь поднялся с лавки. Я невольно сжался, но воевода, дежурно осмотрев горизонт, приказал:

— Отвяжите его.

Он выглядел задумчивым.

Мне развязали руки, вернули одежду и отвели обратно в дом Добрыни, в уже знакомый закуток. На этот раз он показался мне теплым и уютным. Я нащупал матрас, лег на него лицом вниз и разрыдался от боли, унижения и отчаяния.

4.

Я был уверен, что на следующий день все повторится, и опять ошибся. Видимо, воевода решил, что дело сделано: мои гипотетические друзья все увидели, но не стали нападать, и нужно подождать, когда они созреют.

На этот раз никто не пришел поить меня волшебным отваром и мазать мазью. Придя в себя, я попытался самостоятельно оценить повреждения и понял, что легко отделался. На плечах прощупывались валики рубцов, кое-где кожа была рассечена до крови, спина болела, но в целом все было совсем не так ужасно, как я полагал. Судя по всему, Добрыня не собирался меня всерьез калечить. Это была лишь демонстрация, правдоподобная и весьма болезненная, но все-таки демонстрация. Если бы с меня хотели по-настоящему спустить шкуру, моя спина выглядела бы иначе.

Время шло, а жизнь в деревне и вокруг нее текла своим чередом. Дружинники шныряли по лесу и не спускали глаз с горизонта, Добрыня ждал. Но ничего так и не произошло. Никто не искал пропавшего в лесу товарища, никто не прилетел отбивать его у толпы вооруженных мужчин. Воевода просчитался.

На пятый день за мной пришли, но повели не во двор, а проводили к лестнице на второй этаж и ткнули в спину: поднимайся. Я дернулся (рубцы еще болели).

— Шагай, не дури! — прикрикнул очередной мальчишка-конвоир.

Руки мне не связали. Я поднялся по лестнице и оказался в просторной комнате. Стены были обшиты досками, на деревянном столе лежала скатерть, на окнах висели занавески. Интересно, откуда это добро, мимоходом подумал я. Неужели ткут и вяжут по старинке? Или сохранились где-то старые… запасы?

Должно быть, я осматривался слишком явно, и Добрыня это заметил. Он сидел за столом, напротив него стоял кувшин с молоком, миска вареной картошки, лежал хлеб и нарезанное ломтями сало. От картошки шел пар. Я отвел глаза. Завтрака мне сегодня не предложили, а горячую еду я в последний раз ел на «Птахе» в тот день, когда мы собирались похищать Анну. Я не мог вспомнить, сколько прошло времени.

— Садись, — велел Добрыня. — Присматриваешься? Данные собираешь?

— Нет. — Я сел, стараясь не смотреть на еду. — Просто интересно, как вы тут живете.

— Никогда такого не видел?

— Такого — нет, — я покачал головой.

— Как же у вас там люди живут?

— По-разному. Некоторые — так, что вы и представить себе не можете. А некоторые — почти так же. Но все же лучше.

— А мы не жалуемся, — нахмурился Добрыня.

— Я не это имел в виду. — Я мысленно обругал себя за неосторожный подбор слов. — Даже на самой отдаленной планете можно многое купить. Не приходится все делать самим, от одежды до ложек, — я показал на деревянную ложку в миске с картошкой и не удержался, сглотнул слюну.

— Вещь, которую сам сделал, и в руке держать приятно, — сказал Добрыня, потянувшись к ложке. — И сила в ней другая.

— Наверное, — уклончиво ответил я. — Я в этом не разбираюсь.

— Оно и видно, — хмыкнул Добрыня и смерил меня взглядом. — А ты гордый, как я посмотрю. Есть хочешь, но не просишь. И у столба хорошо держался.

Я промолчал, но спина заныла сильнее при одном упоминании.

— Ты прилетел, чтобы найти здесь кого-то и увезти обратно, на небо? — спросил воевода.

Я кивнул.

— Ты вроде сказал, вас заставили. Как это вышло?

— Я не смогу рассказать так, чтобы вы все поняли, — честно предупредил я. — У нас слишком… другая жизнь.

— А ты расскажи, как можешь. Я попробую понять, — предложил Добрыня.

Я собрался с мыслями (соседство с горячей картошкой и салом этому не способствовало, но у меня получилось) и в нескольких словах изложил воеводе историю об Анне Бовва, ее изобретении и бегстве, а потом о том, как я оказался в поле зрения СБС, получил в напарники Вики и попал на Землю. О Братстве Тени я, конечно, умолчал. Добрыня не стал задавать дополнительных вопросов. Он долго молчал, а потом подвинул мне миску:

— Ешь.

Мне стоило больших усилий спокойно взять ложку и есть аккуратно, не давясь и не чавкая.

— Значит, ты что-то вроде дружинника при исполнении? — уточнил он.

— Не совсем, но похоже, — ответил я с набитым ртом.

— И ты здесь по приказу?

— Да.

— И против нас ничего не замышлял?

— Наоборот, — нехотя признался я. Не очень-то мне хотелось этим хвастаться. — Я хотел аккуратно все провернуть, без жертв и разрушений.

— Жалеешь? — Добрыня хитро уставился на меня.

Я не отвел взгляда. Прожевал и проглотил все, что было во рту, отложил ложку и ответил:

— Жалею.

Воевода усмехнулся.

— А ты и честный к тому же. Люблю таких. Итак, тебя здесь бросили. И что ты теперь будешь делать?