Он отвел глаза.
– Потому, что его уже забрала полиция? Или потому, что все должны забыть, что это моя вина? – Джил было смешно вот так просто стоять и произносить всё это.
– Ты не виновата! – Мать отбросила с грохотом книгу на стол и поднялась, – Не смей такое даже думать!
Джил душил смех. Она отступила на шаг назад от отца.
– Неужели? Если бы я не пошла одна ночью, ничего бы не было. Если бы мы не были в ссоре, я пошла бы с ним, и ничего не было бы!
– Джил, он убил человека, – словно стараясь донести до неё смысл всего происходящего, осторожно произнес отец.
– И что! – Джил развела руками, – ты предпочел бы видеть мертвой меня или его?
Отец, защищаясь, возразил:
– Нет, это не одно и то же! Он просто убил его, забил до смерти. Ты тут не причем. Он совершил преступление.
– Нет, – качая головой, Джил попятилась к лестнице, – Нет, это не так.
– Джил, есть законы, которые в человеческом обществе имеют вес.
Отец пытался убедить её, что Райз – злодей?
– Какие? – Сдерживая закипающее бешенство от одной этой мысли, притворно спокойно спросила Джил.
– Разные. И, переступая их, люди несут ответственность перед обществом. Даже если они поступили верно.
– Да ладно, отец?! Значит, Райз – злобный преступник, а ты, изменявший маме и делавший со мной вид, что всё отлично – хороший? Так считает общество? – Джил сорвалась на пронзительный крик. Мать сдавленно охнула от неожиданности, а лицо отца попеременно меняло цвет от багрового до белого, – Если это – ваше общество, то мне нет дела до того, что оно думает!
Она бегом поднялась по лестнице, лихорадочно придумывая способы выбраться на улицу.
– Джил! Джил, немедленно остановись, – мать бросилась за нею.
Объявив войну родителям, Джил проиграла её, даже толком и не начав. Утром она обнаружила, что дверь её комнаты закрыта снаружи.
– Прости, Джил, – отец прислушивался, стоя под дверью, к подозрительной тишине, которую не нарушал ни единый звук. Она продлилась ровно полчаса, а затем Джил принялась громить свою комнату. Окно для побега не годилось, выбраться в него было можно. А вот спуститься на землю по голой стене – нет. Она останавливалась ровно на пару секунд, ища новый предмет для штурма.
Мать устало взглянула на отца.
– Ты не должен ничего говорить ей о суде. А что. Если они захотят вызвать её, как свидетеля?
– Не захотят, – отец вертел в пальцах остаток сигареты, – об этом я позаботился.
– Мне жаль этого мальчика, – мать покачала головой.
– Мы не можем ему помочь, только если адвокат не найдет вариантов. А если не найдет, то вся эта история должна быть похоронена так, чтобы её последствия никак не отразились на нас.
Врач стряхнул задумчивость и оторвал взгляд от окна, за которым ветер шумел листвой кленов. Адвокат кашлянул, привлекая его внимание.
– Мой подзащитный просит об одном одолжении.
– Каком?
Адвокат помешал пластиковой ложечкой остатки кофе, заинтересованно рассматривая их.
– Он хочет увидеться с вашей дочерью.
Сужающие пространство серые стены комнаты давили со всех сторон. Как стены ямы, на дне которой сидели присутствующие. Разложив бумаги, адвокат взглянул на своего подзащитного. Он отметил, что тот действительно соответствует описанию не внушающего доверия человека. Даже сейчас парень сидел с отсутствующим видом, словно никого в комнате не было.
Знакомясь с материалами дела, адвокат понимал, что парень не был преступником в полном смысле этого слова. Будь это жена или дочь самого адвоката, он поступил бы так же. Но, как бы то ни было, на беду убитый был не простым горожанином, и за него хотели возмездия.
Убийца. Асоциальный элемент. Неблагополучная семья. Как следствие – убийца. И хотя на самом деле наказания заслуживал покойник, его должен получить этот вчерашний школьник, поставивший всё на свои места. Сегодня состоится последнее слушание, на котором вынесут приговор. Адвокат полистал свои записи, настраиваясь на разговор.
– Как ты?
Молодой человек слабо повел плечами, показывая, что это неуместный вопрос.
– Соберись, сегодня нам понадобятся все силы, чтобы заставить присяжных прислушаться к линии защиты.
– Она придет? – внезапно перебил его собеседник. Адвокат сосредоточенно смотрел на свои записи.
– Неужели тебя так мало волнует то, что сейчас решается твоя судьба, вся дальнейшая жизнь? – Он оторвался от бумаг и посмотрел на парня, лицо которого оставалось по-прежнему пустым и отстраненным. – Я не знаю, – внезапно испытывая жалость к нему, произнес адвокат, – Возможно, она будет на вынесении приговора.
– Я не мог этого позволить, – врач ожесточенно смял пластиковый стаканчик, – Я знаю, что это жестоко, но не могу. Сейчас она пытается разрушить дом, чтобы примчаться сюда. Но что будет, когда она поймет, что приговор раз и навсегда ставит между их общением черту? Это – моя дочь, мой ребенок, единственный ребенок. Мы чуть не потеряли её той ночью, Бог знает, сколько она будет приходить в себя от происшедшего, как всё это отразится на её будущем, на карьере. Мы должны похоронить эту историю и покончить с ней, так, так, чтобы она осталась раз и навсегда в прошлом, раз уж не можем выиграть процесс.
