На колесах - [10]
— Сукин ты сын, Володя! — сказал Журков.
— А если он барыга, почему я не могу взять у него деньги? — спросил Голубович. — Наверняка они ворованные.
— Барыгу накажет суд, а не слесарь Голубович. Откуда ты узнал, что он барыга? Следствие провел? Может, он ученый или на Севере заработал. Что за стихийное перераспределение доходов? — Журков насмешливо поглядел на Поддубских. — У вас складывается философия, как раздевать клиента?
— Тогда надо ввести карточную систему, — буркнул мастер.
— Вводи! — усмехнулся Журков. — Ты карточную, а я карательную. Заинтересованность в труде упадет, ее надо будет поддерживать штрафами, а может, специальной трудовой повинностью… Дурачок ты, Голубович, вот что я тебе скажу. Не понимаешь ты нашей свободной жизни.
— Не оскорбляйте меня! — тихо ответил Голубович. — Не буду ничего писать. — Он как будто очнулся, но это были не стыд и не гордость: по-видимому, простое предложение, которое ему предстояло написать и которое уже стало мыслью в его голове, что-то разрубило в нем, отделив прошлое от нынешнего дня.
— Не пиши, не пиши. — Журков встал, медленно пошел вокруг стола, на ходу расстегивая и вытаскивая потертый ремень. Все недоуменно смотрели на него.
— А ну-ка встань! — сказал он.
Голубович улыбнулся, поглядел на Никифорова, но встал, подняв руки к груди. Рядом с главным инженером он казался совсем маленьким. Журков медленно размахнулся и стеганул Голубовича по бедру. И тут же схватился левой рукой за поясницу.
— Журков! — вскочил Никифоров.
— Довел-таки, — сказал Журков. — Жалко, радикулит!
— Да вы что! — опешил Голубович. — Зачем драться-то? По какому праву?
— Господи! — воскликнул Никифоров. — Да я и не собирался его наказывать.
Голубович быстро пошел к выходу, оттуда обернулся:
— Александр Константинович, пусть меня Журков еще раз огреет, а писать не буду.
— И огрею, если снова попадешься! — посулил Журков.
Почти сразу за вышедшим Голубовичем появился лысый заказчик.
— Вернули деньги, — вымолвил он любезным голосом. — Но как вы понимаете, вопрос не в деньгах. Что вы решили?
— Вон! — рявкнул Журков.
— Что?
— Вон, а не то спущу с лестницы!
— Взяточники! — сказал лысый. — Вы еще ответите! — И захлопнул дверь.
Никифоров подпер голову руками. Журков заправлял ремень, звякала пряжка.
— Теперь всех будем пороть? — то ли спросил, то ли подумал вслух Поддубский.
— Иди работай, — сказал Никифоров.
— Макаренко тоже врезал одному ученику. — Вытянутое костистое лицо Журкова сжали твердые складки. — А был великий педагог!
Ему нечем было возразить, не было желания, хотя надо бы одернуть главного инженера. Но как одернешь, если он прав? Похоже, стог уже запылал, огонь выбегал из-под топающих маленьких ног, перескакивал с травинки на травинку…
Они уехали из автоцентра в светлых сумерках. Дальние перелески стояли в темной синеве. В зеркале заднего вида маячила одинокая машина.
— Как увидит у вас бутылку, спокойно может в дом не пустить, — сказал Никифоров.
— А мы у ворог разопьем, — ответил Журков.
— Ну, у вас прекрасная жена, Александр Константинович! — почти искренне сказал заместитель главного инженера Иванченко. — Просто вы сегодня измотались.
Никифоров оглянулся — ему влажно блеснули карие глаза, на мгновение застыла сладковатая подвижная улыбка Иванченко.
— Скорее всего, сейчас Губочев думает, что мы вынуждены смириться. — Он отвернулся и больше не вспоминал жену. — Неужели смиримся? Это твой кадр, Журков. Ты его рекомендовал.
— Я посоветуюсь в горкоме, — предложил Иванченко. — Если мы сейчас назначим проверку, закроем склад…
— Рекомендовал, — сказал Журков. — Кто ж знал, что он жулик? Ну ничего, мы закроем склад на сколько нужно, пусть хоть на месяц. А дело передадим в ОБХСС. Может, он на десять тысяч наворовал.
— Без запчастей центр тоже будет стоять, — продолжал Иванченко. — Этот месяц в разгар сезона мы потом никогда не наверстаем. Правильно, Александр Константинович?
— Значит, мы бессильны, — мрачно сказал Никифоров. — Он ворует на наших глазах, а мы ничего ему не сделаем. — Он снова поглядел в зеркало и выругался: следом шел патрульный автомобиль. — Вячеслав Петрович, пристегни ремень, — попросил Никифоров и сам пристегнулся.
— Да ладно, — сказал Журков, — сколько езжу, никогда не пристегивался.
— Пристегнись! — крикнул Никифоров, выпучив глаза. — За нами Кирьяков.
— Ну и что? — усмехнулся Журков. — Ты его боишься, что ли? — Но пристегнулся.
— Да не боюсь! А вот придерется и испортит вечер. После того, как я отказал ему, он будет стараться…
— Что вы, Александр Константинович? — удивился Иванченко. — Вы депутат горсовета, директор крупного предприятия…
— Я его лучше знаю, Иван Иванович. — Никифоров стал тормозить и прижал машину к обочине. — Пусть проезжает.
Однако Кирьяков не стал обгонять, а тоже сбросил скорость. Никифоров остановился. Легкое облачко пыли, поднятое с обочины, пролетело вперед.
— Дежурный инспектор, — подойдя, козырнул Кирьяков. — Почему остановились, гражданин Никифоров?
— А здесь не запрещено, — нервно ответил Никифоров.
— Не запрещено, — согласился Кирьяков. — Может, требуется помощь? Я вижу, вы сильно возбуждены. — Он говорил дружелюбно, но глаза были, как две искры льда, быстро оглядели салон, лица попутчиков, остановились на новом стекле форточки. Из патрульного автомобиля вылез еще один инспектор, окликнул Кирьякова:
Документально-исторический роман о Великом Реформаторе Петре Столыпине (1862–1911), яркой личности, человеке трагической судьбы, вознесенном на вершину исполнительной власти Российской империи, принадлежит перу известного писателя и общественного деятеля С. Ю. Рыбаса. В свободном и документально обоснованном повествовании автор соотносит проблемы начала прошлого века (терроризм, деградация правящей элиты, партийная разноголосица и др.) с современными, обнажая дух времени. И спустя сто лет для россиян важно знать не только о гражданском и моральном подвиге этого поразительного человека, но и о его провидческом взгляде на исторический путь России, на установление в стране крепкого державного и конституционного начала.
Сталина называют диктатором, что совершенно точно отражает природу его тотальной власти, но не объясняет масштаба личности и закономерностей его появления в российской истории. В данной биографии создателя СССР писатель-историк Святослав Рыбас освещает эти проблемы, исходя из утверждаемого им принципа органической взаимосвязи разных периодов отечественного исторического процесса. Показаны повседневная практика государственного управления, борьба за лидерство в советской верхушке, природа побед и поражений СССР, влияние международного соперничества на внутреннюю политику, личная жизнь Сталина.На фоне борьбы великих держав за мировые ресурсы и лидерство также даны историко-политические портреты Николая II, С.
Повесть "Зеркало для героя" - о шахтерах, с трудом которых автор знаком не понаслышке, - он работал на донецких шахтах. В повести использован оригинальный прием - перемещение героев во времени.
В книге Святослава Рыбаса представлено первое полное жизнеописание Андрея Громыко, которого справедливо называли «дипломатом № 1» XX века. Его биография включает важнейшие исторические события, главных действующих лиц современной истории, содержит ответы на многие вопросы прошлого и прогнозы будущего. Громыко входил в «Большую тройку» высшего советского руководства (Андропов, Устинов, Громыко), которая в годы «позднего Брежнева» определяла политику Советского Союза. Особое место в книге занимают анализ соперничества сверхдержав, их борьба за энергетические ресурсы и геополитические позиции, необъявленные войны, методы ведения дипломатического противостояния.
Жестоко убита девочка-подросток. Все улики указывают на то, что она стала жертвой маньяка, намеренного продолжить кровавую охоту. Его необходимо остановить. Но – как? На месте преступления он достаточно «наследил», но следы эти слишком необычны, чтобы местные криминалисты могли в них разобраться. Полиция вынуждена просить о помощи Кей Скарпетту… Кей поклялась никогда больше не участвовать в расследовании преступлений. Однако факты упрямо твердят: следующие в списке убийцы – ее племянница Люси и ее подруга. Кей вынуждена снова вступить в смертельно опасную игру…
История жизни одного художника, живущего в мегаполисе и пытающегося справиться с трудностями, которые встают у него на пути и одна за другой пытаются сломать его. Но продолжая идти вперёд, он создаёт новые картины, влюбляется и борется против всего мира, шаг за шагом приближаясь к своему шедевру, который должен перевернуть всё представление о новом искусстве…Содержит нецензурную брань.
Героиня книги снимает дом в сельской местности, чтобы провести там отпуск вместе с маленькой дочкой. Однако вокруг них сразу же начинают происходить странные и загадочные события. Предполагаемая идиллия оборачивается кошмаром. В этой истории много невероятного, непостижимого и недосказанного, как в лучших латиноамериканских романах, где фантастика накрепко сплавляется с реальностью, почти не оставляя зазора для проверки здравым смыслом и житейской логикой. Автор с потрясающим мастерством сочетает тонкий психологический анализ с предельным эмоциональным напряжением, но не спешит дать ответы на главные вопросы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.
Доминик Татарка принадлежит к числу видных прозаиков социалистической Чехословакии. Роман «Республика попов», вышедший в 1948 году и выдержавший несколько изданий в Чехословакии и за ее рубежами, занимает ключевое положение в его творчестве. Роман в основе своей автобиографичен. В жизненном опыте главного героя, молодого учителя гимназии Томаша Менкины, отчетливо угадывается опыт самого Татарки. Подобно Томашу, он тоже был преподавателем-словесником «в маленьком провинциальном городке с двадцатью тысячаси жителей».