На кладбище Невинных - [4]
А вот банкир Тибальдо ди Грмальди, известный гурман, равнодушный к политике, а за изношенностью организма также и к женщинам, не обращая внимание на общий разговор, беседовал с герцогом де Конти, не менее знаменитым чревоугодником и жуиром, о провансальской кухне.
Глава 2
«Многое в духе Божьем недоступно человеческому разуму…»
Молодая вдова Жюстин д'Иньяс то и дело поглядывала на отца Жоэля, посылая ему столь убийственные улыбки, что тот, заметив их, торопливо отошёл к камину. Раздражённая вдова обратила томный взор на других гостей. Но Реми де Шатегонтье был безобразней паука, Камиль д'Авранж — противней жабы, банкир ди Гримальди, и это не скрывалось, давно стал безразличен к женщинам, и вдовице ничего не оставалось, как устремить пылкие взоры на Габриэля де Конти, и вдовица начала с интересом прислушиваться к разговору о чесночном масле с базиликом и сыром.
Его светлость, заметив внимание похотливые взгляды упитанной, в перерыве между обсуждением паштета из зайца и куропатками, фаршированными салом и луком, обратился к мадам Жюстин с вопросом о цыплятах монморанси.
Аббат же осторожно вернулся на свое место и погрузился в Писание.
Реми де Шатегонтье, пристально наблюдавший за вдовушкой, с досадой заметил, что толстушка не удостоила его даже взглядом, зато битый час пялилась на треклятого иезуита. Что они все находят в нём? Всего лишь смазлив да корчит из себя святошу! Виконт уже несколько раз намекал хозяйке салона, что присутствие этого фарисея не украшает её гостиную. Увы, мадам де Граммон только улыбалась и мягко замечала: «Вы просто завидуете ему, Реми…», — чем ещё больше бесила виконта.
Сейчас, заметив, что аббат перелистывает Библию, разозленный Реми нарочито насмешливо обратился к отцу Жоэлю.
— Господи, Сен-Северен! Вы все ещё держитесь за ваши предрассудки? Ведь всякий, кто серьёзно задумается над нелепой моралью ваших святых писаний, поймёт, что она противоречит природе человека. Человек всегда будет искать наслаждений. Ваша религия — враг радости. Блаженны плачущие! Блаженны скорбящие! Пора быть умней. Отрекитесь от ваших суеверий, пусть вашей целью будет счастье, а руководителем — разум. Если есть Бог, заботящийся о своих творениях, добрый и мудрый, Он не прогневается на вас за обращение к разуму.
Сен-Северен кротко взглянул на его милость и, беся де Шатегонтье, осторожно перевёл глаза с виконта на мадам Жюстин. Потом тяжело вздохнул, словно извиняясь, и улыбнулся Реми.
— Многое в духе Божьем недоступно человеческому разуму…
— Полагать, что мы обязаны верить в вещи, недоступные нашему разуму, так же нелепо, как требовать, чтобы мы летали, не имея крыльев. — Реми был взбешён не столько словами, столько улыбкой иезуита, в которой ему померещилось понимание причин его раздражения и издёвка над ним.
— Давайте не будем шутить святыми вещами, господа, — резко перебил Реми банкир Тибальдо.
Крупный, даже грузный, с тяжёлым торсом и хорошо вылепленной головой, он имел в линиях лица нечто помпезное и изнеженное одновременно. Он нисколько не ревновал к красавчику-аббату, но терпеть не мог религиозные диспуты. Упаси Бог, опять Шатегонтье заведётся со своими афинскими проповедями. Хуже любого попа, ей-богу…
Неожиданно в разговор вмешался граф д'Авранж.
— Мораль придумана, чтобы поработить человека, но она не смогла удержать никого, увлеченного страстью. Только самая подлая корысть могла создать догму о вечных адских муках.
Камиль д'Авранж умолк, поймав на себе быстрый и какой-то потерянный взгляд Сен-Северена, в котором его сиятельству померещился немой упрёк и что-то ещё, томящее и неясное. Аббат поднял глаза и едва слышно спросил Камиля:
— Значит… вы всё же боитесь, Камиль? — в обществе они обычно обращались друг к другу на «вы».
Лицо д'Авранжа передёрнулось.
— Боюсь тебя, Жоэль? — наклонившись к креслу иезуита, тихо и язвительно уточнил он.
— Адских мук, Камиль, адских мук…
Камиль отпрянул от впившихся в него глаз де Сен-Северена, который тоже перешёл на «ты».
— Ты боишься адских мук, за боязнь их — ненавидишь себя уже до презрения, а презрение к себе влечёт тебя к новым безднам. Ты потерял себя, совсем потерял…
Д'Авранж не дал аббату договорить.
— Твои возвышенные и сладострастные радости целомудрия, Жоэль, стоят, я полагаю, куда горших мук.
Д'Авранж насмешливо уставился в глубину глаз де Сен-Северена, чего предпочитал обычно не делать. Он ненавидел глаза бывшего однокашника. Аббат не отвёл глаз, их взгляды скрестились, и д'Авранж почувствовал мутную дурноту, подползающую к сердцу. Гнев его растаял. Он заговорил нервно и лихорадочно, словно оправдываясь.
— Моя порочность во многом игра, Жоэль. Вольтер прав, разум — единственное мерило истины, торжество чувства — вот моя мораль… Я просто живу разумом, вот и всё.
Камиль замолк, поняв по тяжёлому и брезгливому взгляду собеседника, что тот не только не верит его лжи, но и презирает его — именно за то, что д'Авранж лжёт ему. Кроме того, и д'Авранж знал об этом, отец Жоэль ненавидел любые упоминания о Вольтере.
Ещё бы! Тридцать лет богохульств, софизмов и сарказмов, лжи и злобных выпадов против Христа сделали этого горделивого лизоблюда корифеем нечестивцев. Никогда ещё злоупотребление талантом не служило в такой мере развитию неверия. Ни один человек никогда не вырабатывал с таким искусством яд заблуждений, не усеивал цветами стези испорченности, не соблазнял юношество сладкими приманками, не создал столько вероотступников, не причинил столько потерь в стаде христовом, не вызвал столько слез из глаз церкви… О, если бы он мог понять высоту её истин! Но ничтожество душонки негодяя не вмещало ничего, кроме пошлых софизмов и кощунственных насмешек…
Это просто роман о любви. Живой и человеческой. XV век. На родину, в городок Сан-Лоренцо, приезжает Амадео Лангирано — предупредить своих друзей о готовящемся заговоре…
Как примирить свободу человека и волю Божью? Свобода человека есть безмерная ответственность каждого за свои деяния, воля же Господня судит людские деяния, совершенные без принуждения. Но что определяет человеческие деяния? Автор пытается разобраться в этом и в итоге… В небольшой привилегированный университет на побережье Франции прибывают тринадцать студентов — юношей и девушек. Но это не обычные люди, а выродки, представители чёрных родов, которые и не подозревают, что с их помощью ангелу смерти Эфронимусу и архангелу Рафаилу предстоит решить давний спор.
Автор предупреждает — роман мало подходит для женского восприятия. Это — бедлам эротомании, дьявольские шабаши пресыщенных блудников и сатанинские мессы полупомешанных ведьм, — и все это становится поприщем доминиканского монаха Джеронимо Империали, который еще в монастыре отобран для работы в инквизиции, куда попадал один из сорока братий. Его учителя отмечают в нем талант следователя и незаурядный ум, при этом он наделен ещё и удивительной красотой, даром искусительным и опасным… для самого монаха.
Это роман о сильной личности и личной ответственности, о чести и подлости, и, конечно же, о любви. События романа происходят в викторианской Англии. Роман предназначен для женщин.
Сколь мало мы видим и сколь мало способны понять, особенно, когда смотрим на мир чистыми глазами, сколь многое обольщает и ослепляет нас… Чарльз Донован наблюдателен и умён — но почему он, имеющий проницательный взгляд художника, ничего не видит?
В наглухо закрытом склепе Блэкмор Холла двигаются старые гробы. Что это? Мистика? Чертовщина? В этом пытается разобраться герой романа. Цикл: «Лики подлости».
Как бы вы отреагировали на новость о том, что откуда не возьмись появился человек, исполняющий Ваши заветные желания? Дело об этом "шарлатане" сразу приглянулось следователю КГБ СССР Волкову, но он не подозревал, в какую авантюру его занесёт судьба. Будни образцового советского майора разбавились нотками мистики, загадочности и неизвестности. Стоит ли всем нашим желаниям сбываться? Что скрывает в себе "исполнитель желаний" и кто он? Как главный герой проведёт расследование, с чем столкнётся, и какие выводы Волков сделает для себя лично?
В графстве Хэмптоншир, Англия, найден труп молодой девушки Элеонор Тоу. За неделю до смерти ее видели в последний раз неподалеку от деревни Уокерли, у озера, возле которого обнаружились странные следы. Они глубоко впечатались в землю и не были похожи на следы какого-либо зверя или человека. Тут же по деревне распространилась легенда о «Девонширском Дьяволе», берущая свое начало из Южного Девона. За расследование убийства берется доктор психологии, член Лондонского королевского общества сэр Валентайн Аттвуд, а также его друг-инспектор Скотленд-Ярда сэр Гален Гилмор.
Захватывающий саспенс-роман с участием тайной группы, которая хочет вызвать Армагеддон, Линия Розабал - это бестселлер Ашвина Санги. Когда на том месте, где должен был лежать экземпляр "Махабхараты", обнаруживается таинственная картонная коробка, библиотекарь открывает ее и с криком падает без сознания на пол. Перемещаясь по всему миру и охватывая несколько временных линий, история переходит к секретной группе под названием Лашкар-и-Талаташар, чья повестка дня проста: они хотят начать сам Армагеддон.
Тени грехов прошлого опутывают их, словно Гордиев узел. А потому все попытки его одоления обречены на провал и поражение, ведь в этом случае им приходиться бороться с самими собой. Пока не сверкнёт лезвие… 1 место на конкурсе СД-1 журнал «Смена» № 11 за 2013 г.
Действие романа Пришелец из Нарбонны происходит в Испании в конце XV века, во времена преследования испанской инквизицией крещеных евреев.«Эпоха осады Гранады, когда Испания впервые осознает свою мощь, а еврейская община оказывается у края пропасти. Когда привычный мир начинает рушиться, когда доносительство становится обыденным делом, когда в сердца детей закрадываются сомнения в своих отцах и матерях (и далеко не всегда беспричинно), когда для того, чтобы утешить ведомого на костер криком „Мир тебе, еврей“ требуется величайшее мужество.».
Неожиданный великолепный подарок для поклонников Агаты Кристи. Детектив с личным участием великой писательницы. Автор не только полностью погружает читателя в мир эпохи, но и создает тонкий правдивый портрет королевы детектива. Днем она больничная аптекарша миссис Маллоуэн, а после работы — знаменитая Агата Кристи. Вот-вот состоится громкая премьера спектакля по ее «Десяти негритятам» — в Лондоне 1942 года, под беспощадными бомбежками. И именно в эти дни совершает свои преступления жестокий убийца женщин, которого сравнивают с самим Джеком-Потрошителем.