На Кавказском фронте Первой мировой. Воспоминания капитана 155-го пехотного Кубинского полка. 1914–1917 - [27]

Полковник рассмеялся и продолжал:

– А знаете, поручик, какое счастье, я принял первый батальон, тот батальон, в котором я служил еще в прошлую войну. Мальчишкой я еще тогда был, и, признаться, сорванец большой руки. Шутка ли сказать, почти сорок лет прошло с той поры. Тяжело называть себя стариком – однако мы еще померимся с молодежью, посмотрим, у кого больше пороха в пороховницах, – полковник с улыбкой посмотрел на меня и на окружающих офицеров.

Его манера говорить, энергичные жесты, веселость характера произвели на меня приятное впечатление. Он напоминал тип старого кавказца, высоко ценимого в нашей среде. Его фамилию я часто слышал от старожил полка. Поступив в полк еще до прошлой турецкой войны[60] вольноопределяющимся,[61] он впоследствии за боевые отличия был произведен в офицерский чин.

Откровенная характеристика полковника о своей прошлой жизни вполне совпадала с рассказами о нем. Его уход из полка в запас после Японской войны связан был с какой-то историей. Злые языки поговаривали, что тут была замешана карточная игра. Повздорив с кем-то из-за карт, полковник и его партнер бросились друг на друга с обнаженными шашками. Ссора была остановлена присутствующими офицерами, но как результат ее – было удаление из полка и одного и другого.

Вскоре после прибытия наших батальонов подошел Елизаветпольский полк. Командир Елизаветпольского полка полковник Цеханович,[62] как старший, принял командование бригадой. Спустя полчаса после прибытия он вызвал к себе командиров батальонов и начальников команд двух полков.

Изложив вкратце обстановку фронта и указав на возможность перехода противника в наступление, полковник объявил нам приказ о переходе сегодня ночью на 9 декабря всех частей 1-го Кавказского и Туркестанского корпусов в наступление. Во исполнение этого кубинцы и елизаветпольцы должны были атаковать позиции противника в направлении селения Каландар, для чего Елизаветпольскому полку и двум батальонам кубинцев следовало выступить в направлении передовой позиции и, подойдя к ней, перестроиться в боевой порядок, а затем атаковать неприятеля. Остальным двум батальонам кубинцев приказано было оставаться в селе в качестве резерва.

Распоряжением командующего Кубинским полком в боевую линию должен был последовать 1-й батальон под командой полковника Херхеулидзе, к которому должен был присоединиться 3-й батальон, стоявший на передовой линии. Сам полковник Попов с резервом остался в селе.

Вечер был темный, и туман сильно нам мешал в ориентировке. В десятом часу боевой порядок был построен. Роты были развернуты полуротными колоннами. Впереди их стояли цепи разведчиков двух полков. Кубинцы составляли правый фланг и по взятии неприятельской линии должны были держать направление на северную окраину селения Каландар.

Я докуривал папиросу, когда пропищал телефон. Телефонист быстро приложил трубку к уху.

– Да, да, кубинцы, – проговорил он. – Слушаю, передаю ему трубку. Ваше сиятельство, елизаветпольцы вас зовут, – доложил он, передавая трубку полковнику Херхеулидзе.

– Да у меня все готово, слушаюсь, – ответил полковник и отошел от телефона.

– Разведчики, вперед, – скомандовал полковник.

Разведчики поднялись и стали спускаться вниз. Спустя минуты две двинулись роты. Я с четырьмя пулеметами последовал за серединой наступавших батальонов. Промерзший снег хрустел под нашими ногами. Вдруг послышался резкий оклик турецких часовых, затем щелкнула одна пуля, за ней другая, третья, и все стихло, – это мы столкнулись с охранением противника. Роты ускорили шаги. Люди глубоко дышали, поднимаясь в гору. Через какую-нибудь минуту мы должны попасть под сильный огонь. Лично у меня было состояние как бы в ожидании удара грома после молнии.

Мои мысли и переживания кто-то из людей как будто понял.

– Вот сейчас загвоздит, хлопцы, – услышал я чей-то голос позади себя.

– Замолчи, а не то я тебе и сам загвозжу, – прошипел строгий голос унтер-офицера Шелегеды. Я понял состояние первого солдата. Хотелось кричать, стрелять, командовать, но не молчать в эту ужасную минуту.

Но вот опять щелкнула одна, другая, а затем тысячи и тысячи пуль. Как какие-то дьявольские швейные машины пулеметы назойливо ритмическим темпом строчили воздух. Где-то послышалось «ура!», оно волной перекинулось по всей линии. Впереди идущие люди бросились вперед. Я побежал, а за мной и моя команда.

Страшное тяжелое чувство ожидания огня куда-то исчезло. В этом порыве нескольких тысяч людей мне казалось, что я не я, а маленькая частица чего-то большого, сильного, неудержимо несущегося вперед.

Как по какому-то мановению огонь противника прекратился. Я перепрыгнул через какой-то ров, оказавшийся окопом противника. Люди стреляли вниз по отступавшим и вылавливали оставшихся в окопах. В темноте и в тумане трудно было разобраться. Одни что-то кричали, другие командовали прицел, в ротах произошел на время беспорядок, что обыкновенно случалось после ночной атаки.

– Прекратить огонь. Довольно там кудахтать, господа офицеры, обратите внимание на порядок. Роты, вперед, – услышал я сердитый голос полковника Херхеулидзе.