На карте не значится - [10]
- Что с тобой? -удивился Шакун, видя как передернулось лицо Борщенко.
- Зуб схватило, - процедил тот.
- А-а-а! Рассказывали, что ты зубами полтинники перекусывал. Попортил, что ли?
- Да… А много обо мне в Киеве слухов ходило?..
- Неужто не знаешь?
- Кое-что, конечно, знаю, но не все… Интересно, что приходилось слышать тебе?
Шакун долго и восторженно рассказывал, какими легендами среди власовцев было окружено имя Черного Ворона в Киеве. Борщенко слушал с отвращением, но внимательно, запоминая все, что относилось к его кровавому двойнику.
- Ну, а знаешь ты мою настоящую фамилию?
- Нет. Уж больно ты, Павел, засекретил самого себя.
- Ну, а где я родился? Сколько мне лет?
- Откуда мне знать?.. Ведь всего-то три раза я с тобой и встречался близко. А сам ты о себе ничего не рассказывал. Называли и твою фамилию, но я забыл. Говорили, будто у тебя есть родственники в Харькове. Правда это?
Борщенко неопределенно пожал плечами.
- Может быть… А от начальства обо мне никогда ничего не слышал? Как оно относилось ко мне?.
- Этого не знаю. Майор Кунст со мной ни разу не разговаривал. А капитан Мейер - тот только рычал всегда.
Борщенко помолчал, запоминая фамилии.
- А что же ты не выпил и рюмки? - подозрительно спросил Шакун. - Подменили, что ли, тебя?
- Мне нельзя пить! Вернусь в камеру, и вдруг - пьяный. Откуда?..
- Ах, да-а… Ты вперед смотришь… - Шакун снова потер скулу. - А мне сегодня один из твоей камеры в морду заехал!..
- Ну, мне, пожалуй, пора, - забеспокоился Борщенко, не слушая. - А то расспросов не оберешься.
Шакун осоловело посмотрел на Борщенко.
- Да, да… Пить пей, а дело разумей…
- Мне надо в камеру, Федор. Пошли!..
- В камеру? А ты слышал мои слова? Меня один из этих сегодня в морду двинул! Понимаешь - меня! Но завтра он узнает, что значит ударить Федора Шакуна!..
- Нельзя его трогать! - строго сказал Борщенко.
- Почему нельзя?! - Шакун ударил кулаком по столу. - Я не могу не рассчитаться с ним! Понимаешь, - не могу!
- Нельзя! - решительно повторил Борщенко. - Он мне нужен.
- Но я оставлю ему кусочек жизни! - Шакун стиснул руку Борщенко. - Оставлю… ради тебя…
- Говорю нельзя - и всё! - отрубил Борщенко.- Особое задание, Федор. Понимать надо!
Шакун замолчал. Сейчас он почувствовал того самого Черного Ворона, который, как о нем говорили, не терпел возражений. И Шакун смирился.
- Ну, пошли, коли так! - сказал он, вставая из-за стола.
КАК КУЗЬМИЧ ОБЪЯСНЯЛСЯ С ГАНСОМ И ЧТО СПАСЛО ЖЕНЮ МУРАТОВА
Пока Борщенко и Шакун были в буфете, на допрос к Хенке привели Кузьмича. Хенке сердито смотрел на его круглую лысую голову, на прокуренные усы-сосульки и не знал что делать. Переводчик еще не вернулся, а терять лишнее время на допросы этих штатских пленных не хотелось.
- Адольф!- обратился он к конвоиру. - Ты по-русски не понимаешь?
- Нет, господин оберштурмфюрер! - вытянулся конвоир.- Понимает Ганс.
- А где сейчас Ганс?
- На посту, у камеры.
- Иди смени его. Пусть он немедленно явится сюда!
Через минуту перед Хенке стоял Ганс, польщенный, что он будет выступать в качестве переводчика.
Хенке порылся в документах Кузьмича, отобранных при обыске на корабле, и спросил:
- Фамилия, имя?
- К^к твой имя? - перевел Ганс.
- Кузьма Кузьмич Кузьмин.
- Почему три имя? - не понял Ганс.
- Фамильный предок мой, как можно догадаться, был Кузьма, отец - Кузьма и я - Кузьма. Вот и получается три Кузьмы, - иронически пояснил Кузьмич. - Есть еще и кузькина мать, но ее мы приберегли для вас…
Переводчик опять не понял и долго выяснял фамильную «многоэтажность» Кузьмича.
Хенке рассердился:
- Тебе трудно переводить, что ли?
- Нет, господин оберштурмфюрер. Я просто заинтересовался. У него мать - Кузька, которая хочет к нам…
- Интересоваться тебе не положено! - обрезал Хенке. - Его мать мне не нужна! Переводи сразу. Быстро!
- Слушаюсь, господин оберштурмфюрер!
После этого работа переводчика пошла аллюром.
- Спроси, что он знает о докторе Рынине! - приказал Хенке.
- Ты доктор Рынин знает? - спросил Ганс.
- Каждый знает доктора, когда у него лечится. А я разве лечился? У меня лишь однажды, еще во времена гражданки, заболел зуб. Доктор глянул, - надо лечить. А я говорю, - нет. Рви. Доктор вырвал мой зуб, здоровый еще зуб. Вот и все мои болезни… Коли бы у каждого доктор в жизни вырвал только по одному зубу, - пришлось бы докторам стать зазывалами… Да и когда мне было болеть и ходить к доктору Рынину? А за хозяйством кто бы стал смотреть? Доктор Рынин?.. А в хозяйстве у нас - и швабры, и метлы, и тряпки… И чтобы все было чисто, чтобы все было надраено и блестело. Нет, медицина не по моей части…
Ответив так обстоятельно, Кузьмич замолчал и презрительно поглядел на Хенке.
Ганс молниеносно отцедил из ответа Кузьмича те слова, какие понял, выстроил их в ряд и отрапортовал:
- Он, господин оберштурмфюрер, говорит, что Рынин вырвал у него здоровый зуб. И лечил каждого, и у каждого вырвал по-одному зубу. И еще Рынин следил за хозяйством, чтобы щетки, веники и тряпки были чистыми…
- А ты точно перевел? - усомнился Хенке.
- Совершенно точно, господин оберштурмфюрер! - испугался Ганс.
- Впрочем, возможно, Рынин для маскировки перед командой и значился на судне врачом, - заметил Хенке. Он подумал, пронзительно посмотрел на спокойного Кузьмича и задал новый вопрос:
Эта книга о достойных дочерях своего великого народа, о женщинах-солдатах, не вернувшихся с полей сражений, не дождавшихся долгожданной победы, о которой так мечтали, и в которую так верили. Судьбою им уготовано было пройти через испытания, столкнувшись с несправедливостью, тяготами войны, проявить мужество и стойкость. Волею обстоятельств они попадают в неоднозначные ситуации и очистить от грязи свое доброе и светлое имя могут только ценою своей жизни.
Роман армянского писателя Рачия Кочара «Дети большого дома» посвящен подвигу советских людей в годы Великой Отечественной войны. «Дети большого дома» — это книга о судьбах многих и многих людей, оказавшихся на дорогах войны. В непрерывном потоке военных событий писатель пристально всматривается в человека, его глазами видит, с его позиций оценивает пройденный страной и народом путь. Кочар, писатель-фронтовик, создал достоверные по своей художественной силе образы советских воинов — рядовых бойцов, офицеров, политработников.
Книга рассказывает о Герое Советского Союза генерал-майоре авиации Прокофьеве Гаврииле Михайловиче, его интересной судьбе, тесно связанной со становлением штурманской службы ВВС Советской Армии, об исполнении им своего интернационального долга во время гражданской войны в Испании, боевых делах прославленного авиатора в годы Великой Отечественной.
База Королевских ВВС в Скэмптоне, Линкольншир, май 1943 года.Подполковник авиации Гай Гибсон и его храбрые товарищи из только что сформированной 617-й эскадрильи получают задание уничтожить важнейшую цель, используя прыгающую бомбу, изобретенную инженером Барнсом Уоллисом. Подготовка техники и летного состава идет круглосуточно, сомневающихся много, в успех верят немногие… Захватывающее, красочное повествование, основанное на исторических фактах, сплетаясь с вымыслом, вдыхает новую жизнь в летопись о подвиге летчиков и вскрывает извечный драматизм человеческих взаимоотношений.Сокращенная версия от «Ридерз Дайджест».
В годы Великой Отечественной войны Ольга Тимофеевна Голубева-Терес была вначале мастером по электрооборудованию, а затем — штурманом на самолете По-2 в прославленном 46-м гвардейским орденов Красного Знамени и Суворова III степени Таманском ночных бомбардировщиков женском авиаполку. В своей книге она рассказывает о подвигах однополчан.
В сборнике «Год 1944-й. Зарницы победного салюта» рассказывается об одной из героических страниц Великой Отечественной войны — освобождении западноукраинских областей от гитлеровских захватчиков в 1944 году. Воспоминания участников боев, очерки писателей и журналистов, документы повествуют о ратной доблести бойцов, командиров, политработников войск 1, 2, 4-го Украинских и 1-го Белорусского фронтов в наступательных операциях, в результате которых завершилось полное изгнание фашистских оккупантов из пределов советской Украины.Материалы книги повествуют о неразрывном единстве армии и народа, нерушимой братской дружбе воинов разных национальностей, их беззаветной преданности советской родине.