На каникулах - [4]

-- Вы, должно быть, с ума сошли! -- кричал коротенький гребец хриплым голосом. -- Смотрите, Марья Николаевна упала. Мы вот вас оставим на том берегу.

Звук его голоса напоминал хриплые тоны расстроенной гармоники с прорванными мехами и изломанными клапанами. Он совсем был лишён силы и как будто ежеминутно задевал за что-то.

Но Кранц был до того смущён неожиданным результатом своей мести, что гнев товарищей не произвёл на него особого впечатления.

-- Извините, ради Бога, Марья Николаевна, -- прошептал он, -- я и в мыслях не имел толкнуть вас.

-- Пустое! -- сказала девушка весело. -- Смотрите, господа, -- прибавила она со смехом, указывая на кормчего, -- у Ястребова ружьё так и висит на плечах!.. Дедушка, -- обратилась она к кормчему, -- отчего вы не положите ружья в лодку?

-- Не хочу! -- сказал кормчий себе в бороду.

-- Отчего? -- приставала девушка.

-- Им и так тяжело грести, -- сказал Ястребов, указывая на гребцов, -- я не хочу прибавлять им груза.

Все засмеялись.

-- Скорей, скорей! -- возбуждённо торопил Ратинович. -- Поедем!

-- Куда вы торопитесь? -- лукаво спросила молодая девушка. -- Куда вы собрались?

-- Вас чаем поить собрались! -- важно сказал кормчий.

-- Были у вас; видим, что вы уехали, а чайники на шестке. Ну, мы и решили привезти вам подкрепление.

-- Поедем взапуски! -- волновался Ратинович. -- Сядем по двое на вёсла, поедем на стрелку. Там хорошо чай пить!..

-- А если я не поеду? -- сказала Марья Николаевна шутливо.

-- Не поедете? -- испуганным тоном повторил Ратинович. -- А мы как?

-- Ну, ну! -- успокоительно сказал коротенький гребец. -- Пусть только она заглянет в нашу корзину, не сможет не поехать!

-- Марья Николаевна, глядите-ка сюда! -- прибавил он, сдёргивая ковёр и открывая большую корзину, грубо сплетённую из ивовых ветвей и до половины наполненную бумажными и холщовыми свёртками. -- Сахар, белая юкола [сушёная рыба], свежий хлеб, всё первый сорт! -- продолжал он. -- Даже печенье есть! Подумайте только: пшеничное печенье... с ягодами... на масле...

-- Где взяли? -- с интересом осведомилась девушка.

-- Кранц у дьячихи "под натуру" [взаймы] взял. Обещал отдать после почты.

-- Почему после почты? -- спросила девушка. -- Вы разве получите с почтой крупчатку, Кранцик?

-- Могу и получить! -- уклончиво ответил Кранц, принимая глубокомысленный вид.

-- Как же, держи карман шире! -- прохрипел Броцкий. -- Не верьте, Марья Николаевна! Только дьячиху обманул, безбожник!

-- А где Беккер? -- спросила Марья Николаевна. -- Броцкий, где вы оставили Беккера?

-- На дежурстве у Шиховых! -- сказал Броцкий. -- Возится на кухне и собирается стирать бельё.

-- А вы как же?

-- Будет с меня на сегодня! Я сменился.

Шиховы были супружеская чета, обременённая многочисленным потомством. Броцкий и Беккер по очереди помогали им управляться с работами по домашнему хозяйству.

-- Ну, что ж, поедем! -- настаивал Ратинович. -- Наперегонки, по двое. Кранц пусть помогает Рыбковскому, а мы как прежде.

-- Не надо, не надо! -- заговорил Рыбковский, отмахиваясь. -- Какой он помощник? Лучше я один.

-- Я хоть на корму сяду! -- упрашивал Кранц. -- У вас, ведь, некому держать корму!

Ему очень хотелось пересесть в одну лодку с молодой девушкой.

-- Нельзя! -- возразил Рыбковский сурово. -- Лишняя тяжесть, а шансы и так неравны. Не нужно кормщика!

-- Ну, господа! -- крикнул он, хватая вёсла, и, оттолкнувшись от соседней лодки, стал грести вперёд, с треском вскидывая вёсла и в такт хлопая дужками о деревянные уключины.

Гребцы второй лодки тоже заворочали вёслами, стараясь отнять у него берег. Они по-прежнему гребли мельницей, и когда левая лопасть высоко стояла над водой, правая только спускалась в воду.

Ястребов смотрел на их движения, улыбаясь в бороду. Ему нужно было постоянно поворачивать кормило то влево, то вправо, чтобы сохранить одно и то же направление.

Рыбковский успел выиграть довольно значительное расстояние, задняя лодка никак не могла сократить его сколько-нибудь ощутительно. К несчастью, молодая девушка вздумала помогать ему.

-- Я буду держать корму! -- объявила она, снимая кормило с бортов лодки и погружая его в воду ребром.

Лодка немедленно повернулась вдоль по течению. Рыбковский с ожесточением стал грести левым веслом, стараясь воротиться на прежний курс. Задние гребли изо всех сил, стремясь воспользоваться как можно лучше неудачей соперника. Они уже почти настигли переднюю лодку.

-- Догоняют, догоняют! -- воскликнула девушка. -- Не надо кормы! Я тоже буду грести, Семён Петрович! Сядем грести вдвоём!..

И, бросив кормило на дно лодки, она стала пробираться в носовую часть, чтобы завладеть одним из вёсел Рыбковского. Рыбковский с широкой улыбкой посторонился, давая ей место на скамье.

-- Правда, вдвоём лучше? -- спрашивала Марья Николаевна, обхватывая ручку весла своими небольшими ручками, затянутыми в старые чёрные перчатки, потёртые и заштопанные на пальцах.

-- Конечно, лучше! -- энергично подтвердил Рыбковский. -- Какое может быть сравнение, двое или один?

Но в это время он сделал такой сильный взмах веслом, что лодка повернулась, и нос её направился в сторону лугового берега.