На Калиновом мосту над рекой Смородинкой - [13]

Возвращаться обратно в харчевню мы не стали. Влад сунул разносчику, выглянувшему посмотреть все ли у нас в порядке, несколько монет, и предложил немного пройтись по городу.

— Что будем делать с твоим артефактом дальше? — поинтересовалась я, пока мы неторопливо шагали по улице.

— Нужно подумать, — ответил воздушник. — Накопитель, из-за которого тебе стало нехорошо, вмещает в себя лишь малую часть того, что нужно наполнить. Так как передача виты отнимает у тебя много сил, придется цедить её маленькими порциями. Процесс может затянуться, Василиса. Возможно, нам с тобой предстоит встретиться еще не раз.

— А что, если ты принесёшь этот артефакт мне, и я сама постепенно буду наполнять его у себя дома?

— Это невозможно. Во-первых, он очень большой, во-вторых, намертво вмурован в пол одного из наших святилищ. Придётся вливать в него виту через накопители. Или переправить к нему тебя, чтобы действовать напрямую. Но лично мне первый вариант нравится больше.

— Пусть будет так, — кивнула я. — И когда же мы встретимся в следующий раз?

— Когда пожелаешь. Теперь все зависит от тебя. Я прилечу в любое время дня и ночи.

— Знаешь, я не всегда выхожу из Лихолесья одна. Честно говоря, это вообще случается редко, обычно у меня есть провожатые. Если они увидят нас вместе, будут проблемы.

— Ничего страшного, — улыбнулся Влад. — Я дам тебе свисток. С его помощью ты можешь звать меня, когда будешь полностью свободна.

Он поднял с земли соломинку, дунул на нее, сделал легкий пасс рукой. Соломинка на миг вспыхнула голубоватым светом и снова стала прежней.

— Не сработают ли от этого свистка в Лихолесье мамины сигналки? — задумчиво произнесла я.

— Не сработают, — уверенно ответил кащ. — Здесь волшебства практически нет. Я только чуть изменил способ прохождения воздуха через эту соломинку. Если ты в нее подуешь, я услышу с любого расстояния.

Он подал мне свисток, и когда я протянула руку, чтобы его забрать, осторожно погладил пальцем мое запястье. От этой простой почти невесомой ласки у меня по коже побежали мурашки.

— Тебе ведь не обязательно прямо сейчас возвращаться домой? — внезапно спросил Влад.

— Нет, — ответила я, чувствуя себя растерянно от неожиданной реакции на прикосновение воздушника.

— Тогда, может быть, ты согласишься пообщаться со мной не по делу, а просто так? Мы могли бы еще погулять по городу, а потом я бы проводил тебя к Лихолесью.

— А давай, — согласилась я. — Главное следить, чтобы поблизости не было открытой воды. Недавно выяснилось, что в ней сидят охранники, которые наблюдают за каждым моим шагом.

— Значит, к реке не пойдем, — кивнул Влад.

И мы отправились гулять.

Немного прошлись по центральной улице, свернули на рыночную площадь, там случайно попали на представление бродячих циркачей. Вместе с остальной славоградской публикой долго аплодировали учёному медведю и смеялись над шутками большеглазого скомороха.

Потом ели пироги и яблоки, купленные у бойкой румяной торговки, в какой-то забегаловке пили вкуснейший морс.

Светловолосый воздушник оказался на удивление простым и веселым. Он то и дело рассказывал мне забавную чепуху, от которой я заливалась громким смехом, с интересом расспрашивал об учебе и студенческой жизни, и сам смеялся над чудачествами моих приятелей, о которых я ему подробно повествовала.

С Владом оказалось так легко и интересно, что о возвращении домой я вспомнила только когда повеяло вечерней прохладой.

— Ты живешь далеко отсюда? — спросила я воздушника, когда мы вышли из главных ворот Славоградика и все так же неторопливо направились к Лихолесью.

— Далеко, — ответил Влад. — В Западных горах.

Ого! Почти на краю света. Здорово, наверное, владеть магией воздуха — расстояния тогда не имеют никакого значения.

— Там находится ваша община?

— Не совсем. Община расположена у подножия гор. Раньше это был чудесный город. Собственно, он и сейчас чудесный, но только теперь гораздо меньший по размеру.

— В нем живут одни воздушники?

— Нет, конечно. Кащей осталось совсем немного. Для двух неполных десятков человек и небольшой деревеньки хватило бы. Но почти все они состоят в браке с обычными людьми или с другими стихийниками. Вообще, после войны нас было гораздо больше, но некоторые предпочли отправиться в ссылку вместе со своими мужьями, отцами и сыновьями. Многие из тех, что остались, просто умерли. Новые воздушники с тех пор больше не рождались, так что…

— А ты, получается, обитаешь отдельно от всех?

— Да, я живу в замке отца. Уединенно.

— Почему?

— Мне так удобно. Не думай, я не отшельник. Просто там спокойно и никто не мешает заниматься делами.

— Ты такой занятой?

— Для тебя я свободен всегда, — улыбнулся Влад. — Но в целом — да, мне есть чем заняться. От отца в наследство осталась хорошая лаборатория с экспериментальной площадкой для заклинаний, в ней я и провожу большую часть своего времени.

— И что же ты там делаешь?

— Лекарства.

— Лекарства? Какие?

— Разные — от ерунды вроде сиропа от кашля до эликсиров от болезней крови и сердца. Если помнишь, после войны и эпидемии кащи оказались в серьезной изоляции. С нами никто не желал иметь дела. Тогда выяснилось, что без привычного товарооборота жить очень несладко. Плюс ко всему оказалось, что нам очень не хватает снадобий. Целитель на всю общину остался один, и он не всегда физически успевал помочь всем, кто в этом нуждался. Он был моим учителем.