На истребителе - [9]

Конечно, они ошибались, эти молодые воздушные бойцы, воевавшие так, как они говорили — сгоряча. Но нужно ли было осуждать их так же сурово, как мы осуждали отдельных лётчиков, всерьёз заболевших зазнайством? Молодых, может быть даже иной раз довольно безрассудных, пилотов надо было учить, прививать им другие навыки, помочь им заменить излишнюю горячность здравой, точной оценкой обстановки. Подавляющее большинство молодёжи училось охотно, с подлинным творческим огоньком. Многие из них впоследствии стали истребителями первого класса.

Малоискушённую в тонкостях воздушного боя молодёжь я старался обучать и в воздухе и на земле. Моя землянка на полевом аэродроме шутливо именовалась «конструкторским бюро». Стены её были увешаны схемами и чертежами манёвров истребителей. Всю войну со мною кочевал альбом воздушного манёвра. Он пополнялся новыми фигурами, идеями и мыслями, возникавшими в процессе боёв. Альбом открывался девизом: «Истребитель! Ищи встречи с противником. Не спрашивай: сколько противника, а — где он?»

В альбом уже был занесён манёвр с восходящей спиралью. В процессе боёв возник новый манёвр ухода под трассу противника. История его такова. Лётчики соседнего полка получили новые машины. Пролетая над нашим аэродромом, они приветствовали нас блестящим каскадом фигур высшего пилотажа. Один из пилотов «крутнул бочку». Но вместо этой фигуры у него получилась полубочка с зарыванием машины и потерей высоты. Произошло это случайно, как бывает иногда у начинающих лётчиков.

Эта фигура — неправильная бочка с потерей высоты — заинтересовала меня и подтолкнула к созданию нового манёвра. Замысел был таков: в случае, если враг зайдёт мне в хвост, я ухожу под трассу его пуль бочкой. Поднявшись в воздух, я сделал бочку. Получилось. Нарисовал схему. Выходило. Эта фигура долгое время занимала моё воображение. Иногда я ловил себя на том, что ладонями рук делал бочку, разыгрывал воздушный бой. Известно, что лётчики любят «разговаривать» с помощью рук. Самые замысловатые манёвры в воздухе они могут изобразить то плавным, то резким движением ладоней.

Когда я показал свой чертёж лётчику Фигичеву, он высмеял меня: «Ерунда!». Но я верил в манёвр.

Оправдал он себя и в бою. Три «мессера» пытались зажать меня. Атакуя ведущего, я вдруг услышал по радио голос напарника:

— Вас атакуют сзади.

Я не стал оглядываться. Почти инстинктивно сделал бочку и потерял высоту. Немец пронёсся надо мной. Манёвр с уходом под трассу удался!

Однако это был оборонительный приём. А как сделать его средством атаки? Ведь любой манёвр истребителя обязательно должен содержать в себе дух наступления.

«Отец русской авиации» профессор Н. Е. Жуковский — человек дерзновенных мыслей, глубокого анализа, больших практических дел — в своё время так сформулировал свой метод: «Качественный эксперимент — теория — количественный опыт — выход в практику». Иными словами: сначала нужно путём опыта получить нечто новое, затем подтвердить опыт убедительным расчётом, многократно проверить расчёт в серии опытов, и только после этого, внеся все поправки, приступать к широкому практическому осуществлению найденного нового.

На фронте я не раз прибегал к подобного рода методике. Вдвоём с лётчиком Искриным мы поднялись в воздух. Тут же, над аэродромом, разыграли показательный учебный бой. Искрин атаковывал меня в хвост, а я уходил из-под его «огня», применяя новый манёвр. Мобилизовав всё своё умение, я постарался не только вывернуться из-под атаки Искрина, но и тотчас же атаковать его. Атака удалась далеко не сразу. Сначала она только наметилась в самых общих чертах.

Но и этого было довольно, чтобы приняться за расчёты. Затем мы снова провели серию учебных боёв над аэродромом. С каждым полётом манёвр оттачивался, приобретал стройность, заканчивался всё более точной атакой.

Пришло время испытать его в бою. Первоначальный эксперимент, подкреплённый теоретическим обоснованием, блестяще оправдал себя в схватке с противником. Теперь его можно было рекомендовать и другим лётчикам. В моём альбоме появилась окончательная схема нового манёвра. Истребитель действовал так: при внезапной атаке противника сзади он уходил из-под его огня управляемой бочкой и тут же, оказываясь за хвостом вражеской машины, открывал по ней огонь на уничтожение.

Моя повседневная работа над созданием новых приёмов борьбы в воздухе озарилась огромным событием в личной жизни. Весной сорок второго года я был принят в члены партии. Свою роль коммуниста я понимал так: упорно стремиться быть во всём впереди — в боях и в учёбе. Партийный билет мне вручили на аэродроме близ города Краснодона, прославленного впоследствии подвигами «молодогвардейцев».

Тысяча девятьсот сорок второй год, второй год войны, особенно памятен советским лётчикам-истребителям. На фронт в больших количествах начали поступать новые самолёты, созданные нашей перестроившейся на военный лад промышленностью. Немецкая авиация утрачивала своё временное количественное превосходство. Во всём ходе войны назревал решительный перелом. Великая битва за Сталинград уже не раз подробно описана. Мне хочется вкратце, с позиций лётчика, остановиться на некоторых моментах, сыгравших большую роль в числе факторов, подготовивших разгром немецкой авиации в ходе этого сражения.