На истребителе - [20]
С микрофоном в руках я следил за показаниями радиолокатора, быстро производя нужные подсчёты.
— Разворот влево, пятнадцать градусов, — скомандовал я вылетевшим лётчикам.
Их опытный ведущий тотчас исполнил команду, сообщил своё местонахождение. Вот от него пришло желанное сообщение:
— Вижу немцев. Иду в атаку…
Истребители настигли врага ещё по ту сторону линии фронта. Они не допустили немцев к переправе. Наш новый метод оправдался и получил все права на дальнейшее существование.
Пользуясь «радиоглазами», мы в течение длительного времени надёжно охраняли переправы — в наше дежурство на них не упало ни одной бомбы, зато сбитые немецкие бомбардировщики падали в этом районе довольно часто.
Глубокой осенью и в начале зимы на нашем участке фронта часто висела низкая облачность, стояли туманы. Такая погода обрекала авиацию обеих сторон на снижение интенсивности действий. Мы возобновили практику «свободной охоты». Пригодились те комплекты запасных бачков, которые я возил с собой ещё с Кубани. Между прочим, из-за них у нас порою возникали товарищеские споры с ветераном нашей части Речкаловым. Пользуясь каждым удобным поводом, он старался заполучить их в свою эскадрилью и не возвращал до тех пор, пока я самым настоятельным образом не требовал обратно «захваченное имущество». Дело обычно завершалось полюбовно — летали на дальнюю охоту оба.
Однажды, когда я вернулся из свободного полёта, Дзусов вручил мне предписание ехать за новыми машинами. Очень не хотелось уезжать из части даже на короткое время. Особенно в дни, когда чувствовалось, что вот-вот и наш фронт включится в общее наступление.
Но приказ есть приказ. Кроме того, конечно, хотелось ознакомиться с нашими новыми самолётами.
Мне довелось драться с врагом на машинах различных марок, в том числе на иностранных. И надо сказать, что они во многом уступали нашим. Это касалось целого ряда таких деталей, которые могут быть заметны только лётчику. Даже если иной раз лётные характеристики какой-нибудь советской и иностранной машины почти совпадали, то оказывалось, что последняя либо менее живуча в бою, либо не приспособлена к полевым условиям. Что же касается простоты управления, удобства работы с различными агрегатами, то отечественные самолёты всегда были на голову выше зарубежных. Это одна сторона дела.
Другая, ещё, пожалуй, более существенная, — то, что из-за океана по так называемому «ленд-лизу» нам доставлялись самолёты отнюдь не последних, наиболее усовершенствованных типов. О той же американской «кобре», на которой мне одно время пришлось летать и драться, в зарубежных журналах можно было встретить далеко не лестные отзывы американских лётчиков. В частности, на тихоокеанском театре войны бывали случаи отказа лететь на ней в бой.
Наши советские конструкторы в годы войны, несмотря на многие трудности, создали прекрасные самолёты, отвечающие всем требованиям воздушной обстановки. По классу истребителей особенно выделялись «яковлевы» и «лавочкины».
Каждая из этих двух моделей оригинальна по конструкции и может самостоятельно вести бой с любым вражеским самолётом. В своём последнем варианте скоростной «яковлев» имел самый малый полётный вес в сравнении со всеми существующими машинами подобного класса. Прекрасными качествами отличался и другой новый советский истребитель — «лавочкин». Хотя его полётный вес был и тяжелее «яковлева», это отнюдь не снижало его манёвренности и других боевых свойств. «Лавочкин» отлично вёл бои с «мессершмиттами» и «фокке-вульфами» всех модификаций, превосходя их как по огню, так и боевому пилотажу.
Оба эти и другие новые советские самолёты — штурмовики и бомбардировщики — я увидел, ещё не долетев до авиационного завода, на который мне была выписана командировка. Чтобы заправиться горючим, по дороге с фронта мы приземлились на обычном трассовом аэродроме. Меня поразило обилие самолётов. Вокруг огромного лётного поля в несколько рядов стояли самые различные машины. Здесь были сотни новеньких штурмовиков, бомбардировщиков, истребителей. Лётчики, перелетавшие на этих самолётах на фронт, спорили, кому следует раньше дать старт. Машины явно нравились им, и каждый хвалил качества именно своего самолёта.
— Что ваши остроносые! — горячо говорил один из них. — Вот в нашей эскадрилье самолёты — это да! Чуть тронешь на себя ручку — в небе тает.
Собеседник, видимо, более медлительный по натуре человек, подумав, ответил:
— Попробуем. Глазом не моргнёшь, как на втором вираже в хвост встану.
Слушая это безобидное, по существу, препирательство, я невольно припомнил первые месяцы войны. Тогда возле авиазаводов с парашютами и чемоданами толпились пилоты-«безлошадники», терпеливо ожидая, когда с конвейера сойдёт очередной самолёт. Они согласны были взять машину даже с мелкими недоделками, лишь бы летать.
Канули в прошлое те тяжёлые времена. Теперь было из чего выбирать.
Я пришёл на авиационный завод, который создавал знаменитые «лавочкины». Моё знакомство с конструктором до этого было заочным: я летал на его истребителях первой конструкции, переписывался с ним.
Лавочкин подверг меня буквально допросу. Его интересовало мнение лётчика-фронтовика решительно обо всём, что составляет силу современного истребителя.
За время Великой Отечественной войны А.И. Покрышкин провел 156 воздушных боев и сбил 59 самолетов противника. Рассказывая о себе, автор старается раскрыть источники героизма летчиков, прослеживает рост их мастерства.
За годы Великой Отечественной войны лётчики орденоносной гвардейской авиачасти, в которой я служил, уничтожили более тысячи немецких самолётов. В журнале боевых действий вписан и мой посильный вклад: пятьдесят девять сбитых в воздухе машин врага, около шестисот боевых вылетов.Мы дрались с немецкими воздушными эскадрами над Кишинёвом и Северным Кавказом, над Ростовом и Крымом, над Днепром и Вислой, над Одером и над Берлином.В течение ряда лет я записывал пережитое и наблюдённое мною. Среди этих коротких, беглых строк, набросанных порою между двумя боевыми вылетами, я выбрал теперь то, что, мне кажется, может иметь некоторый интерес для нашего читателя.
Повесть выдающегося советского военного летчика, трижды Героя Советского Союза, маршала авиации о своих командирах, фронтовых друзьях и воспитанниках 9-й гвардейской истребительной авиационной дивизии и своем нелегком пути в боевой авиации, о тактическом новаторстве и применении новых приемов и методов воздушного боя в годы Великой Отечественной войны, главной из которых была «формула победы»: «Высота – скорость – маневр – огонь!».В книге автор много места уделяет раздумьям о развитии бойцовских качеств у летчика-истребителя – смелости, решительности, мгновенной реакции, высокой боевой выучке, преданности Родине.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Заговоры против императоров, тиранов, правителей государств — это одна из самых драматических и кровавых страниц мировой истории. Итальянский писатель Антонио Грациози сделал уникальную попытку собрать воедино самые известные и поражающие своей жестокостью и вероломностью заговоры. Кто прав, а кто виноват в этих смертоносных поединках, на чьей стороне суд истории: жертвы или убийцы? Вот вопросы, на которые пытается дать ответ автор. Книга, словно богатое ожерелье, щедро усыпана массой исторических фактов, наблюдений, событий. Нет сомнений, что она доставит огромное удовольствие всем любителям истории, невероятных приключений и просто острых ощущений.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.