На грани жизни и смерти - [67]

Но бомбежки больше не было. Прошел час после того, как на нас были сброшены последние бомбы. Все это время мы медленно отходили от места атаки. И наконец акустик доложил, что шум винтов кораблей противника исчез.

— Кажется, пронесло, — облегченно вздохнул Смычков.

— Да, похоже, — согласился я.

Но мы знали и то, что враг хитер и может внезапно появиться снова. Так было уже не раз.

Всплыли под перископ. Кораблей поблизости не было видно. И хотя я предполагал, что они могут оказаться где-то недалеко и в любую минуту возобновить преследование, все же приказал немедленно всплывать. Электроэнергии у нас оставалось не более чем на полчаса подводного хода с наименьшей скоростью. Этот ничтожный запас мог понадобиться на случай срочного ухода под воду при появлении самолета, но его хватило бы только на один раз.

Пока лодка всплывала, я, пользуясь увеличивающейся в связи с этим дальностью наблюдения, продолжал осматривать горизонт и небо. Близость берега и порта, около которого был потоплен транспорт, сильно беспокоила меня. Однако другого выхода у нас не было.

Лодка с шумом вынырнула из воды. По наружной стенке рубки с мостика, журча, стекала вода. На плавной зыби корабль чуть покачивался. Затаив дыхание, готовый ко всему, я поднялся к выходному люку и открыл его. За мной поднимался сигнальщик Федосов.

От свежего воздуха, как это случалось почти всегда после длительного пребывания под водой, закружилась голова. Чтобы не упасть, я ухватился за фальшборт рубки. Но тут срывающийся голос Федосова быстро вывел меня из небоеспособного состояния.

— На курсовом 130 градусов с левого борта вижу сторожевик!

Недомогание у меня как рукой сняло, Быстро повернувшись в ту сторону, куда показывал сигнальщик, я приложил к глазам бинокль. Да, это несомненно был сторожевой корабль противника, очевидно, один из тех, что сопровождали конвой. Он находился приблизительно около того места, где нами был потоплен транспорт. В перископ он не был виден в прямом луче солнца, которое огненным шаром повисло над высоким берегом.

Со сторожевика нас тоже заметили. Вражеский корабль начал менять курс и увеличил ход.

Так! Сейчас он пойдет на сближение с нами. Нам же уходить под воду нет смысла: все равно через полчаса придется всплывать. Да, в таком положении мы еще не были… В голове лихорадочно рождался план действий.

— Будем погружаться? — спросил Федосов, быстро подбегая к люку.

— Нет, погружаться не будем. Попытаемся натянуть ему нос, не уходя под воду. Идите на место, — сказал я и повернул рукоятку машинного телеграфа.

Федосов удивленно посмотрел и неуверенно пошел к корме.

Сторожевик увеличил ход, повернулся к нам бортом и дал первый залп. Снаряды взорвались метрах в сорока за кормой. «Для первого залпа это очень хорошо», — подумал я и приказал вызвать на мостик Соколова-старшего, так мы называли старшину моторной группы в отличие от младшего моториста, тоже Соколова. Старшина поднялся на мостик.

— Видите? — Я показал на корабль противника.

— Вижу, товарищ командир. — Глаза его округлились.

В это время второй залп лег впереди на носу лодки на расстоянии полутора-двух кабельтовое от нее.

— Быстро пристрелялся, — подумал я вслух и, дав приказание рулевому резко изменить курс, продолжал — Так вот, Соколов, я не буду ка этот раз придерживаться инструкции по эксплуатации двигателя, и времени, которое предусматривается на прогрев машины, вам не дам. Через десять минут поступит мое приказание на полный ход — выполняйте его немедленно. Но примите все меры к тому, чтобы не задрать поршни. Ждать мы не можем, ясно?

— Но, товарищ командир, — начал было Соколов, но тут же, встретившись с моим взглядом, передумал и, не закончив мысли, попросил разрешения удалиться.

Изменение курса сделало свое дело. Пристрелка противника была нарушена, но мы понимали, что это ненадолго. Вот-вот он должен будет снова начать обстрел.

Разорвав поверхность воды, справа от борта лег третий залп. Мы опять изменили курс. Расстояние между лодкой и сторожевиком сокращалось довольно быстро. Все отчетливее и отчетливее вырисовывались силуэт корабля, палубные надстройки, было уже видно людей, стоящих у пушек.

У противника было явное преимущество в скорости. Мы же пока не могли увеличить ход, так как двигатель еще недостаточно прогрелся и дальнейшее увеличение оборотов могло вывести его из строя. Но, по моим расчетам, мы все же должны были выйти в район действия нашей береговой батареи, расположенной на ближайшем мысу, прежде чем противник приблизится к нам. А пока лодка продолжала идти короткими зигзагами. Это мешало пристрелке противника. Залпы следовали один за другим, но уже с неравными перерывами. Снаряды ложились то очень близко, то очень далеко.

— Неважно стреляет, — сказал Щекин, который попросил разрешения побыть на мостике. — Через сколько времени мы выйдем под прикрытие нашей береговой батареи?

— По карте через полчаса, если дадим полный ход.

Из люка показалась голова Смычкова.

— Разрешите посмотреть на живого противника, — весело обратился он ко мне. — Ни разу не бывал в таком положении, когда по мне стреляют.