На грани жизни и смерти - [18]
Лично я не разделял общего веселья. Мне было хорошо известно, что противник в Петсамо достаточно опытный. Ему уже приходилось иметь дело с советскими подводными лодками, и я считал, что молчание это неспроста. В гавани, безусловно, были какие-то средства для преследования нашей лодки, в перископ я не обнаружил их, да и некогда было заниматься их поисками. Но они могут появиться. И где, интересно, мы будем в это время? Вот какие вопросы волновали меня в эти минуты.
Я не высказывал вслух своих сомнений, чтобы не нарушать короткую передышку и не приковывать внимания к опасности. Люди не знали обстановки над водой и все больше верили в счастливый исход дела, а это уже отдых, пусть короткий, но отдых, который сейчас был очень нужен.
Я спустился в центральный пост и подошел к Щекину. Нагнувшись над своим столом, он аккуратно наносил на карту наше местонахождение. Делал это он почти каждые десять минут.
— Где мы сейчас находимся? — спросил я у него.
— Как раз на середине фиорда, — ответил Щекин.
Мы подходили к самой узкой части фиорда. Пройти бы ее, успеть бы!
А в отсеках становилось все оживленнее. Совсем забыли об опасности. Смычков, сидя в центральном посту рядом с боцманом, мечтал:
— Поросенка бы сейчас с гречневой кашей… Как ты думаешь, Леша? — громко смеясь, обратился он к Щекину.
Щекин облокотился на штурманский стол, стоит в невозмутимо спокойной позе и, кажется, не слышит его. И только после паузы говорит:
— На это я тебе потом отвечу…
Мичман Иванов, не теряя времени, уже вовсю орудует на камбузе. Он открыл кастрюли на пробу, и из отсека потянул запах свежих щей. А все изрядно проголодались. Уже начинал ощущаться и недостаток кислорода, однако ощущение голода пока было сильнее. Но это ненадолго. Кислородный голод пересиливал. Дышать становилось все труднее. Отдано приказание избегать лишних движений. Всякая физическая работа, даже небольшая, увеличивает расход кислорода. Запустить кислородную систему мы не решались, чтобы шумом механизмов регенерации воздуха не обнаружить себя.
Любое движение вызывает одышку. Боцман Хвалов, широко расставив ноги, тяжело дыша, с большим трудом раскручивает штурвальные колеса ручного привода горизонтальных рулей. Дело идет медленно. В нормальных условиях при ежедневной проверке механизмов Хвалов крутит те же штурвальные колеса со скоростью не менее ста оборотов в минуту, не чувствуя усталости. Сейчас его свитер промок от пота, влажные волосы слиплись на лбу. Он не может освободить руки, чтобы обтереть лицо, и поминутно, вытянув нижнюю губу, сдувает с кончика носа крупные капли пота.
— Тяжело, Хвалов? — спрашиваю я.
— Немножко устал, — отзывается он. — Ничего, товарищ командир, только бы выйти отсюда скорее…
Эта мысль сейчас занимает не одного Хвалова. Каждый думает о том же, то и дело кто-нибудь украдкой поглядывает на судовые часы.
— Осталось две минуты до подъема перископа, — доложил штурман.
Наконец-то! Сейчас всплывем и осмотримся. Если наверху все спокойно, то, пожалуй, действительно можно будет надеяться на благополучный исход дела.
Разговоры прекратились. Стало совсем тихо. Слышна только мерная вибрация надстройки, обтекаемой встречным потоком воды.
Я поднялся в рубку, готовясь к наблюдению. Уже можно давать команду на всплытие. Но вдруг почувствовал, что лодка потеряла равновесие. Приборы показали дифферент на корму.
— Боцман, вы что спите? Я не давал вам приказания всплывать. Отводите дифферент, черт вас побери!
Лодка вот-вот проскочит перископную глубину и покажется над водой. Стрелка глубиномера продолжала отклоняться влево.
— Что вы делаете?! — закричал я в центральный пост. Но тут до меня донесся голос Смычкова, который торопливо отдавал какие-то приказания.
Что-то случилось…
— Лодка не слушается рулей, — через несколько секунд с тревогой доложил Хвалов.
«Началось». Я еще не знал, что именно случилось, и растерялся. Но это продолжалось одну секунду. Острое сознание ответственности за корабль и людей заставило быстро овладеть собой.
— Полный назад! — скомандовал я, все еще не понимая причины столь странного поведения лодки. Но решение оказалось самым правильным. Отойдя назад, лодка выровнялась и снова стала управляемой. Снова даем ход вперед. Через несколько метров лодка опять упирается во что-то и теряет управление. Теперь все ясно — перед нами противолодочная сеть. Такого оборота мы не ожидали. Это было худшее из того, что могло случиться.
Выравнивая лодку, мы вынуждены были выпустить из цистерны воздух и этим обнаружили себя. Сверху донеслись разрывы артиллерийских снарядов береговых батарей. Сзади послышался шум винтов приближающихся противолодочных кораблей. Шум становился все яснее.
— Что же делать?
Фашистские подводные лодки, попав в подобное положение, обычно всплывали с белым флагом… Неужели нам тоже придется всплывать?! Ну, нет! Мы будем бороться до конца.
Еще несколько попыток прорваться через сеть ничего не дали. Больше того: лодка запуталась горизонтальными рулями в сети. Это еще больше усложнило и без того трудное наше положение. Где-то рядом слышны разрывы глубинных бомб. Некоторые совсем близко. Шум винтов противолодочных кораблей уже прямо над нами. Ждем бомб… Но их нет. Создается впечатление, что немцы не собираются нас бомбить. Видимо, ждут, что, опасаясь повреждения корпуса, мы всплывем сами. Даем самый полный назад, раскачиваем корабль, меняя плавучесть кормы подводной лодки, но вырваться из сети не удается. Застряли в ней, как рыба.
Автор книги Герой Советского Союза, капитан I ранга Валентин Георгиевич Стариков в годы Отечественной войны командовал на Северном флоте подводной лодкой. Эта лодка совершила 28 боевых походов и потопила 14 кораблей противника.За боевые отличия комсомольский экипаж подводной лодки был удостоен звания гвардейско-го экипажа и награжден Центральным Комитетом ВЛКСМ почетным Красным Знаменем, утвержденным для лучшего корабля Военно-Морского флота, а командиру подводной лодки В. Г. Старикову присвоено звание Героя Советского Союза.В этой книге рассказано о некоторых боевых походах, о том, как жили и сражались с врагом славные североморские подводники, проявляя незаурядную храбрость, мужество и высокое воинское мастерство.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.