На Грани - [71]

— Ну, вот и ты, — сказала она. — Как себя чувствуешь?

— Нормально.

Она подошла ближе, села на кровать и коснулась губами его лба. Он был сухим и теплым. Никаких следов лихорадки.

— Деклан сказал мне, что ты позвал его.

— Он был ближе, — пробормотал Джорджи. — Я не мог тебя найти. Ты была слишком далеко.

Ее охватило чувство вины.

— Прости меня.

— Что потом произошло?

Она рассказала ему.

— Я пытался рассказать тебе о волке и Кассхорне, — сказал он. — Но тебе надо было спешить на работу, а потом я забыл.

— Прости меня, — повторила она. — В следующий раз, когда ты скажешь мне что-то важное, я выслушаю тебя, несмотря ни на что. Вот что я тебе скажу — пойду-ка я, принесу нам чаю и торт «Муравейник», и ты мне все расскажешь.

— «Муравейник»? — У Джорджи загорелись глаза.

— Я испекла его специально для тебя. Ты же у нас герой. Героям положен «Муравейник».

Она вернулась, и он рассказал ей всю историю между кусками «Муравейника» и глотками малинового чая. Чем больше он говорил, тем яснее становилась картина в ее голове.

— Понятно, — наконец сказала она. Теперь все стало предельно ясно, зачем Деклан последовал за ней в Сломанный. Зачем он упрямо настаивал на том, чтобы остановиться в ее доме. Она все еще злилась на него. Очень сильно злилась. Но некоторые аспекты его поведения, наконец, обрели смысл.

Она жалела, что потеряла самообладание. За последние несколько дней многое произошло: присутствие Деклана, гончие, потеря работы, нападение на Джорджи. Любого события само по себе было достаточно, чтобы расстроить ее, но вместе они превратили ее в эмоциональную скороварку. Все это должно было как-то выплеснуться наружу. Она просто хотела, чтобы все вышло не совсем так, как получилось, не перед Декланом, который, без сомнения, посчитал, что она закатывает истерику. Трудно убедить кого-то прислушаться к тебе и покинуть дом, когда ты слишком громко бредишь, чтобы тебя воспринимали всерьез.

— И что же теперь будет? — спросил Джорджи.

— Теперь мне нужна твоя помощь для второго испытания Деклана. — Она замялась. — Как считаешь, ты достаточно силен, чтобы прогуляться?

Джорджи кивнул.

— Мне очень жаль просить тебя об этом, но мне нужно, чтобы ты вышел на крыльцо.

— Сначала мне нужно в туалет, — сказал он.

— Тебе нужна помощь, чтобы добраться туда?

Джорджи посмотрел на нее долгим взглядом. Она вздохнула и оставила его в покое. Когда она, наконец, выйдет замуж, если вообще выйдет, она надеялась, что ее первым ребенком будет милая маленькая девочка. Милая-премилая безобидная маленькая девочка.

* * *

ЭЛЕОНОРА вошла на кухню, мысленно взяв себя в руки. У нее было всего несколько минут до того, как Роза вернется из комнаты Джорджи.

При ее приближении Деклан поднялся с вежливым легким поклоном и едва заметной улыбкой.

— Bonjour, Madame.

— Bonjour, Monsieur. — Она села в кресло и продолжила по-французски: — Я хотела бы поговорить о моей внучке.

Его лицо стало холодным. Улыбка осталась, но она приобрела тот вежливый, ледяной оттенок, который голубокровные принимали, когда хотели задушить разговор вежливостью.

— Я хочу, чтобы не было никаких недоразумений, — продолжила она. — Это не попытка с моей стороны организовать какое-то свидание между вами двумя. Наоборот.

Его брови поползли вверх на долю дюйма. Он действительно был ослепительно красивым мальчиком.

— Вы считаете, что я недостоин вашей внучки, Madame?

Внутренне Элеонора застонала. Она давно не практиковалась.

— Я не сомневаюсь в вашей родословной. Я просто хочу, чтобы вы ясно поняли ситуацию. Если вы, конечно, готовы меня выслушать.

— Я весь во внимании, Madame, — заверил он ее.

Элеонора сделала глубокий вдох.

— Мой муж несколько раз бросал меня в течение нашего брака. Я говорю это не для того, чтобы получить некоторое сочувствие к себе. Это просто констатация факта. Он страстно любил меня, но море любил еще больше. Поскольку я страдала без него, я сделала все возможное, чтобы вырастить своего сына с чувством ответственности за свою семью. К сожалению, я потерпела сокрушительную неудачу. Как и его отец, Джон часто бросал жену и детей. Повзрослев, Роза поняла, что «отец» — это временное присутствие в жизни человека.

Она замолчала. Найти нужные слова оказалось труднее, чем она думала.

— Pardon. Это очень трудно для меня. Мать Розы была травмирована безвременной кончиной своих родителей, и в последние годы своей жизни она стремилась предотвратить свою смерть любыми необходимыми способами, обычно находя утешение в объятиях любого мужчины, который хотел бы обладать ею. В конце концов даже это лекарство не помогло, и она умерла. Роза была еще подростком, а мальчики — просто младенцами. Таким образом, мои внуки были брошены и матерью, и отцом.

Она взглянула на Деклана, но его лицо было искренне вежливым и почти таким же прозрачным, как цементный блок.

— Затем Роза вспыхнула белым. Вы должны принять во внимание, милорд, что прошло уже больше ста лет с тех пор, как Эджер вспыхивал белым. Она была всего лишь ребенком, едва достигшим восемнадцати лет, и совершенно не подготовленным к тому, чтобы предвидеть или иметь дело с последствиями. Из-за распущенного поведения ее матери предполагалось, что Роза результат внебрачной связи. Но в одночасье она стала ценным товаром. Во-первых, ее вспышка сделала ее желанной в качестве мощного дополнения к любой семье, во-вторых, ее магия намекала на возможность происхождения от голубой крови, и в-третьих… моя внучка прелестна, и я уверена, что вы не преминули это заметить.