На грани человечности - [45]

   И вот уже - дрогнула рука, кинжалом в спину метившая; и странное нечто мелькнуло в глазах жуликоватого менялы. Чем ближе к Пророкам, тем больше рожи начинали походить на лица, и с тем большим достоинством распрямлялись фигуры, гротескно изломанные.

   И вот уже - иные сами навстречу Пророкам шли, и были во всём им подобны: лики иконописные, исполненные любви и гордости...

   Крамольное, в общем, полотно: Чертоги Горние не для избранных, но для всех. Ибо нет ни грешных, ни праведных, есть просто люди - несчастные, заблудившиеся, сами о том не подозревающие.

   Такова отправная идея реальных Контакта и Реформы, и таковы условия вступления нового человечества в Семью Человечеств.

   И вот - столь совершенная аллегория! на докосмическом Элкорне, когда до Контакта ещё доброе тысячелетие!

   И столь отрадно сознавать, что допущена ты к святая святых - к рожденью шедевра. Пусть вразрез с Законом о невмешательстве, но ещё то греет душу, что Первопророчице на полотне придали черты сходства - с тобою. А что в дар? - кошель золотых монет, тайком схороненный под чудотворной палитрой...

   Достанет ли презренного металла, чтобы отблагодарить за такую окрылённость? Когда невесомо-легко и на душе, и в карманах; когда, возвращаясь через столицу, на время перестаёшь замечать и помои, и свары уличные, и ребятишек оборванных, в грязи по уши... да любую из окружающих неприглядностей. Когда есть и посреди Тёмных Веков те, кто верует: будет и их мир очищен от скверны.

   Чего бы стоила вся докосмическая история - без таких вот гениальных чудаков, лучших провидцев.

   Теперь вот, как финальный аккорд светлого дня - друг детства посреди замызганной средневековой улочки...

   - Премного рад встрече с вами, сестра. Даже средь убожества подобного. - Слова на льюрском, произносимые с нарочитой правильностью, и с нарочитым же ширденским пришёптываньем; и в голосе, взамен теплу давней близости, холодная учтивость дипломата. Профессионализм, и ещё тысячекратно он же.

   - Приветствую и вас, лорд. - Корректный поклон в ответ: единственно верное поведение на людной улице. - Какими судьбами?

   - С посольством.

   Здесь мы слишком на виду, Лами, - добавил телепатически. Указал взглядом вверх.

   Только теперь Суламифь заметила позади Джошуа крепкую деревянную дверь, притворённую, но не на запоре; и над головой его вывеску - три моряка, сдвинувших кружки, и надпись "Тихая Гавань".

   Одно из тайных мест в столице Льюра - для встреч наблюдателей с присными их.

   Знал Джошуа, где увидеться безопаснее. Подгадал безошибочно, по обыкновению своему.

   - За встречу надлежит выпить. - Уже вслух, с дежурной улыбкой политика. - Прошу вас, сестра Фарихе.

   Распахнул дверь, даму вперёд пропуская. Издержки работы: словно осталась от друга детства, от первой любви - одна безупречность посла иноземного. Согласно "легенде" его и своей - не более, как шапочное знакомство.

   Радость встречи? или горечь разочарования?

   Тяжёлая дверь, захлопнувшись позади, намертво отсекла все уличные шумы: визг ребятни, сплетни обывателей, грохот редкого экипажа.

   А из полумрака таверны, не успели столик облюбовать, мигом выткалась расторопная девица с улыбкой во весь рот.

   - Леди; лорд? - Взгляд вопросительно-искательный.

   - Два эля. Пока. - Джошуа бросил монетку.

   Обслуга исчезла без лишних слов, предоставила гостям располагаться по своему усмотрению. Располагаться - и осматриваться.

   Грех сказать, чтобы наплыв посетителей был в таверне. В одном углу расселась изрядно подгулявшая компания "золотой молодёжи"; один из неё рьяно отстаивал перед прочими честь некоей леди Текеланы, самой прекрасной, самой разумной, самой доблестной, и вообще самее некуда. В углу напротив три сарнийки-морячки - насквозь в соли морских вертов и в смоле судовых канатов, и в этом схожие, как сёстры родные - от души хлопали картами об стол, крякая, ухая и сквернословя в такт. Карты были столь же замызганные и внешне неотличимые друг от друга, как и владелицы их; а поскольку душа у сарнийцев широкая, то удары сыпались на столешницу сплеча, густо и звонко. Можно было подумать, морские волчицы не партию на троих раскидывают, а дезертира сквозь строй гоняют. Причём, судя по усердию дюжих "палачей", злосчастному столу грозило-таки быть запоротым насмерть, медленно, но верно.

   Пополнению в своём полку ни та, ни другая компания, похоже, значения не придала. Да обратят ли внимание, даже если грянет прямо при них - Второе Пришествие? Такая вот у Томирелы правда жизни.

   Одно утешает: безразличие может нынче сыграть на руку наблюдателям.

   Не в пример откровенно криминальным "Трём Весёлым Задницам", "Тихая Гавань" слыла заведением вполне легальным. По каковой причине отступного давала не "ночному королю", но лимийкам. Невзирая, впрочем, на принадлежность к разным епархиям, наблюдалось изрядное сходство меж двумя этими благословенными территориями, где любой грех дозволен, кроме неплатёжеспособности.

   "В "Тихой Гавани" черти водятся" - таков расхожий наблюдательский каламбур.

   Здешние развесёлые девочки и мальчики, впрочем, официально именовались "еретиками и крамольниками, искупающими прегрешенья свои". Такая вот своеобразная форма исполнения наказаний бытует у правоверных далуоров. Помимо осуждённых преступников, предостаточно подвизалось тут и вольнонаёмных сотрудников того же рода. Сами лимийки-патронессы, как водится, усиленно делали вид, будто не имеют к этому, отнюдь не единичному заведению ни малейшего касательства. Повсюду громогласно клеймили "мерзостные притоны, позор мира далуорского", и уж, конечно, старались лишний раз не мелькать тут на виду.