На грани безумия - [7]

– Мама, скажи, почему люди так злы? – твердила я, не унимаясь, вспоминая при этом тётю Эрну, её гостей и её грубого сына.

– Тебе не нужно забивать себе этим голову, детка. Ты ещё слишком мала для этого, – в печальной задумчивости произнесла она. – Просто… Они сами не ведают, что творят, и в погоне за желаемым всё больше погрязают в своих грехах.

Я не осознавала до конца, что означали её последние слова. В моём детском сознании сформировался определённый образ этих злых, безжалостных людей. Как ни странно, наблюдая за людьми, по их глазам, мимике и жестам я словно догадывалась, к какому поступку склонна их душа, и, видя всё это, сторонилась их. Я вела себя, как дикая загнанная в клетку птичка. Но иногда, когда дело касалось близких и родных мне людей, я словно вырывалась из оков этой беззащитности и всем сердцем бросалась защитить того, кто мне был так дорог, и мне было уже совсем не важно, что будет со мной дальше, и какие последствия ждут меня. Я должна была во что бы ни стало помочь тому, кто так нуждался во мне.

– Мама, – вдруг встрепенувшись, сказала я. – «Доберусь до вас» – это значит, что он нас не оставит в покое?

– Ты верно всё поняла, детка. Уходить нам надо отсюда.

Она снова прижала меня к себе и мягко погладила по голове.

– Я постараюсь как можно скорее найти нам другое пристанище.

Но спустя несколько дней сын тёти Эрны снова пришёл к нам. На этот раз его наглость не имела границ, а вседозволенность дошла до предела.

– Ну, вот и я. Я же обещал вернуться. Я всегда выполняю свои обещания, – зловеще произнёс он. Мама в ужасе отпрянула от него, кинувшись закрыть дверь, но было уже поздно, он стоял на пороге и собирался пройти в комнату. – Я вижу, мне тут не особо рады? – усмехнулся он издевательски и, оскалившись, посмотрел на меня. – Ну, ничего, – продолжал он. – Я терпеливый, и когда возьму своё, то сам уберусь отсюда ко всем чертям, – уже со злобой глядя на маму, произнёс он. Неожиданно он подошёл ко мне и, присев передо мной на корточки, стал внимательно рассматривать моё лицо своими маленькими чёрными и злыми, как у тёти Эрны, глазками. Затем, оглянувшись на маму, произнёс:

– Хм, как я этого раньше не заметил. А у твоей девочки ангельское личико, – он протянул ко мне свою потную и дурно пахнущую руку и взял меня за подбородок.

– У-у-у, я бы даже сказал, как ни странно, красивее ребёнка я ещё не видел, а эти большие бездонные глаза, только они чего стоят.

Я с отвращением и презрением отвернулась от него.

– Ха-ха-ха! – засмеялся вдруг громко и раздражительно он, затем, снова повернув к себе моё лицо и вглядываясь в него, произнёс:

– Жаль только, что она ещё слишком мала. Сколько ей лет? Семь, восемь? – спросил он, у мамы бросив на неё беглый взгляд. На тот момент мне было около семи.

– Ничего, подождем, когда подрастет, – заключил он с насмешкой в голосе.

– Не трогайте её, – загородив меня грудью от него, твердо сказала мама.

– О, да, конечно. С неё ведь пока нечего взять, зато есть то, что мне вполне подойдет сейчас, – прошипел он и снова схватил грубо за руку маму.

– Нет, отпустите меня, – вырываясь из его рук, взмолилась мама. – Ну, прошу вас, не трогайте вы нас!

Но в последний момент, когда она попыталась вырваться из его рук, оттолкнув его от себя, он от злости молниеносно занёс над ней руку и больно ударил её по лицу. Она в ужасе вскрикнула. Увидев всё это, я, словно обезумев, бросилась к нему и со всей силы укусила его за руку. Он, как ошпаренный, бешено закричал. В это время мама вырвалась из его рук и подбежала ко мне. На его крик в комнату ворвалась тётя Эрна. Она была в тёмно-синем шёлковом халате до пят, а её растрёпанные волосы, которые она, по всей видимости, не успела ещё прибрать, делали её вид ещё более отталкивающим.

– Что здесь происходит? – возмущённо закричала она и, посмотрев на своего сына, который со стоном склонился над своей прокушенной рукой, с беспокойством бросилась к нему.

– Что они с тобой сделали?

– Это благодарность за то, что мы их тут приютили, – злобно поглядывая на нас, произнёс сын тёти Эрны, сплёвывая сквозь зубы. Его глаза, казалось, налились кровью.

– А эта гадкая девчонка совершенно дикая и неуправляемая. Вот, посмотри, что она сделала. Она прокусила мне руку.

Увидев посиневшую руку своего сына и следы зубов на ней, она в ужасе закричала:

– Как? Что это за дикость? Этого ещё не хватало, – уже в бешенстве сказала она. – Ну, всё, с меня хватит. Больше я этого терпеть не намерена. Быстро собирайте свои вещи и убирайтесь отсюда вон, и чтобы духу вашего здесь больше не было.

Я чувствовала, как у мамы в этот момент опустились руки, она стояла, вся побледнев, глядя на всё невидящими глазами.

– Вон! Я сказала, вон отсюда! – уже истерично прокричала тётя Эрна и, указав нам рукой на дверь, остановилась в ожидании. Мама машинально начала собирать вещи в чемодан, а я тем временем быстро оделась, после чего мы направились к выходу. Тётя Эрна всё ещё бежала за нами по лестнице и кричала нам вслед:

– И чтобы ноги вашей больше здесь не было! Оборванцы! Нищие!

Её голос ещё долго звенел у меня в ушах, казалось, что мир в этот момент окончательно обрушился на нас, а фигура тёти Эрны грозной тенью продолжала ещё какое-то время злобно следовать в моём подсознании повсюду за нами.