На главном направлении - [13]
Наконец Чуйков шагнул ближе к нам. Его внимание привлекли Старилов и Панченко: оба саженного роста, с метровым размахом плеч.
— Вам все ясно?
Переглянувшись, мы не знали, как ответить.
— Вы должны установить строгий порядок на центральной переправе, — сказал он нам. — Вас семь человек, семь гранат, семь автоматов — сила. Как только наведете порядок, узнайте положение с вокзалом и обязательно пошлите к нам связного. Будьте решительны! Затем побывайте в частях на правом фланге и лично передайте от имени Военного совета, что к нам на помощь идут большие силы.
Каждый из нас получил документ, удостоверяющий наши особые права и полномочия, предоставленные Военным советом. Чуйков пожал нам руки. Глаза его были воспалены: последние дни командарм почти не спал.
Мы вышли. Беспокойный Вотитов не дал даже заглянуть в свой отсек.
— Идем, идем, — заторопил он меня и, согнув в три погибели свое длинное тело, почти на четвереньках выполз на тротуар Пушкинской улицы.
Навести порядок на переправах центральной пристани было не так-то легко. Подходы к причалам были забиты ранеными и санитарами. Чуть поодаль от причалов толпились большие группы шоферов, артиллеристов, стрелков, минометчиков с карабинами и винтовками. О чем-то переговариваясь между собой, они, казалось, готовы были обвинить любого командира за беспорядок и расправиться с каждым, кто попытался бы послать их на огневые позиции, в бой.
Отделившись от своей группы, я прошелся вдоль берега и заметил, что почти у всех автомашин спущены скаты. Трехтонки, полуторки, «студебеккеры», «эмки», «пикапы», которых скопилось тут великое множество, словно сговорившись, присели на корточки и стоят на дисках, на сплюснутых покрышках, дескать, теперь мы отбегались, нас разули: камеры нужны людям, чтоб переплыть Волгу, она здесь вон какая широкая…
Подхожу к одной группе шоферов и, будто не замечая того, что они сделали со своими машинами, обращаю внимание на бревна, спущенные на воду, на связанные доски и неожиданно для них произношу:
— Вот это более надежные средства переправы, лучше резиновых камер.
— Как? — вырвалось у одного из них.
— Резиновую камеру пуля пробьет, воздух выйдет, и пошел ко дну.
Шоферы переглянулись и, не зная, что сказать, начали расходиться в разные стороны. Вскоре рассеялась еще одна группа, затем ещё — и у причала стало просторнее.
Так, наведя некоторый порядок на центральной пристани, мы должны были выполнить вторую часть приказа командующего, сообщить частям о том, что к нам идет большая помощь.
Мне и Ивану Семину выпало быть у танкистов, разместившихся на той стороне Царицы в развалинах южной части города.
В районе Астраханского моста, где были огневые позиции артдивизиона бригады полковника Батракова, мы попали под сильную бомбежку.
Бомбардировщики настойчиво пикировали на маленький пятачок. Неглубокая щель, вырытая около орудия, едва защищала от осколков. Взрывная волна несколько раз перевертывала, крутила нас, словно пытаясь выбросить на бруствер. В ушах звенело. Едва выбрались из щели: ее стены сжались и не хотели выпускать нас из своих объятий.
Но что это? Проходит пять, десять минут — все тихо. Люди что-то говорят, шевелят губами, а я не слышу Где-то с огромной силой рвутся мины, колеблется земля, и все это я только чувствую, но не улавливаю ни звука.
Мой спутник Иван Семин написал на спичечной коробке: «Идем». Я кивнул головой.
Пробираемся по берегу к Астраханскому мосту. Люди нагибаются, втягивают головы в плечи и бегут. Песчаный берег пузырится. Мы остановились.
«Пулемет», — мелькнуло в голове, и, следуя примеру Семина, я бросился бегом в укрытие за мост.
Переждав, пока кончится обстрел, закурили и расстались: я пошел на набережную, Семин — к коменданту переправы.
Что делается кругом, трудно понять. Земля по-прежнему содрогается, с уцелевших стен валятся кирпичи.
Неожиданно из воронки вылез солдат. На бледном лице его синие пятна. Губы сжаты, желваки напряжены- На плечи наброшена шинель, а руки спрятаны за спину.
Подойдя поближе, солдат остановил меня. По движению губ я разобрал: «Дай докурить».
Прижег потухшую во рту самокрутку и подал ему, но он не взял ее в руки, а подставил рот и схватил губами.
«Что еще за шутки?»
Солдат жадно затянулся, пустил густую струю дыма и откинулся назад, показав мне оторванную левую руку; бледными пальцами правой руки он держал ее в локтевом суставе…
Потом солдат выплюнул окурок, молча поглядел на меня помутневшими глазами и зашагал на переправу…
К вечеру моя глухота прошла.
Мы должны были собраться в подвале полуразрушенного Дома специалистов. К установленному сроку пришли только трое. Остальные ранены и направлены за реку. Вотитов сообщил обстановку и напомнил, что Военный совет армии требует уточнить положение с вокзалом и оказать помощь переправляющимся подразделениям гвардейской дивизии Родимцева.
Немцы рвутся к центру города. Пробившись клином через Мамаев курган к вокзалу, они прилагают все усилия к тому, чтобы овладеть центральной переправой. Клин расколол город на две части. Острие клина придвинулось к реке на расстояние прицельного выстрела из винтовки.
Роман Ивана Падерина «Когда цветут камни» посвящен завершающему этапу Великой Отечественной войны: форсированию Вислы, Одера и штурму Берлина, когда с исключительной силой проявились зрелость, боевое мастерство наших командиров, героизм советских воинов.На фоне этих исторических событий писатель знакомит читателей с семьей рабочего-коммуниста Фрола Корюкова. Его сын Максим — главный герой романа — командир стрелкового полка, дочь Варя — военная радистка. Пошел на фронт младшим лейтенантом и сын Василий, однако малодушие сделало его отщепенцем, сурово осужденным семьей и Родиной.Нелегкие судьбы героев романа, их раздумья о назначении человека несомненно привлекут внимание и взволнуют читателя.
Горит земля, горят камни, железо… Огонь выкатывается на воду, и пламя пляшет на стремнинах реки… Так бывает в момент вулканических извержений. Об этом ребята знают из книг или кино. А Косте Пургину, главному герою этой повести, довелось не только видеть, но и быть в круговороте такого огня, где в самом деле горели камни, железо и воспламенялась река: он очевидец и участник великого сражения советских войск с фашистскими захватчиками на улицах Сталинграда летом и осенью 1942 года. В ту пору Косте Пургину было одиннадцать лет.
Тематика сборника известного писателя И. Г. Падерина разнообразна: рабочий класс (повесть «На Крутояре»), солдаты Великой Отечественной войны, плодотворно работающие в настоящее время (повести «Ожоги сердца» и «Не уходя от себя»), прошлое нашей Родины (очерки).
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Роман М. Лобачева — о Сталинграде и сталинградцах в преддверии великой битвы. Прослеживается судьба нескольких рабочих династий. Высокое чувство патриотизма, самопожертвование характерно для героев книги, которые в грозные годы войны ковали победу в тылу и взяли в руки оружие, чтобы защитить от врага свой родной город.
В сборник включены рассказы, статьи о Сталинградской битве А. Серафимовича, А. Толстого, К. Симонова, Б. Полевого, В Коротеева и других, написанные главным образом в дни великого сражения на Волге.