На электричках: Путешествие из Владивостока в Москву - [108]

У перрона уже ждала электричка. Пассажиры неторопливо занимали места. Рядом со мной уселись две деревенские старухи, ездившие в город на рынок за продуктами. Они делились друг с другом, что удалось купить и по какой цене. Жаловались на высокую стоимость.

— А цены-то, цены! — скрипела одна старуха.

— В городе все дорого! — вторила другая. — Как так? В городе молодые живут. Для молодых-то!

Потом они стали вспоминать односельчанина Витьку. Сошлись на том, что он был отличным, покладистым мужиком. И поспорили, где умер Витька: в больнице или дома. Старухи придавали этому большое значение. На одной из глухих станций они сошли и направились в свою деревню — несколько покосившихся изб неподалеку от станции.

Постепенно салон электрички пустел. В Вековке с поезда сошло не больше двух десятков пассажиров. Вековка — небольшая пересадочная станция и крупное железнодорожное депо. За депо — поселок железнодорожников: несколько пятиэтажек в лесу. Своеобразное железнодорожное гетто. На станции стыкуются электрички. Муромская, доставившая меня сюда, возвращается обратно. На запад идет ЭР2 до Черусти. На пересадку отводится 20 минут. Рядом со скромным вокзалом — две закусочные и магазин хрусталя. Сказывается близость города Гусь-Хрустальный и знаменитого Гусевского хрустального завода. В магазин стекла никто не зашел, зато в закусочные моментально выстроились очереди. Закусившие направлялись к черустинской эрке занимать места.

Вагоны электропоезда были старые и раздолбанные. Уставший кузов, потертый салон с немытыми, покрытыми железнодорожной пылью окнами делали поездку в этой электричке похожей на путешествие в рабочем поезде. Отчасти из-за того, что большую часть пассажиров электрички составляли железнодорожники.

Миновали депо, отстойник электровозов и спецтехники, вагонный парк. И замельтешили за окном мещерские леса. Сторона, воспетая Паустовским. Край лесов, озер и болот. Хлынул дождь. На ходу в окно летели струи дождя, ударялись о стекло и крупными каплями скатывались вниз, оставляя следы в слое оконной пыли. Поезд ловко перескакивал мещерские речушки и мелиорационные канавы по коротким мосткам. На станциях стали попадаться высокие платформы. Принцип выбора высоты платформы довольно странен. На одной станции может быть высокая платформа. А на следующей — низкая. Затем опять высокая. По вагонам прошла торговка с термосом, предлагая горячий чай и кофе. Мягкий, ненавязчивый запах горелого торфа наполнил салон электрички.

На путях станции Черусти уже стояла электричка до Москвы. Она была заполнена пассажирами. Толпа из прибывшего поезда перетекала с низкой платформы, где только что остановилась вековская электричка, на высокую, московскую. Я решил не толкаться и поехать на следующей, через час. Там нет стыка, и она идет пустая. Часа должно было хватить на осмотр Черусти.

На станции вкопан столбик «158 км». Здесь заканчивается Горьковская железная дорога и начинается Московская. Черусти оказались небольшим поселком: четыре продуктовых магазина у станции, два барака, школа, ДК, трехэтажная новостройка и частные дома, распределенные в строгих квадратах улиц. В пожарном пруду два рыбака удили рыбу. В поселке было необычно пустынно. Кроме двух рыбаков и продавщиц в магазине, я не встретил никого. В общем, обыкновенный рабочий поселок. Есть прямая электричка до Москвы, и местные жители ездят на работу в город. Я направился на станцию. В это время как раз прибыла электричка из Москвы. На платформу сошел единственный пассажир — вусмерть пьяный мужчина. Одет он был в черный костюм и лакированные остроносые ботинки. Пройдя по платформе зигзагом, цепляя фонарные столбы, он подошел к клумбе перед памятником Ленину и стал мочиться на желтые тюльпаны. Локомотивная бригада перешла в головную кабину электрички и готовилась к рейсу на Москву.

Я был единственным пассажиром во всем десятивагонном составе. И пускай и с полным билетом: насколько перевозчику выгодно гнать десять вагонов, жечь электричество, перевозя единственного пассажира? Из-за товарных вагонов выглядывала половинка закатывающегося солнечного диска. Небо окрасилось в сказочный сиреневый цвет, и все окружающее приобрело необычные оттенки.

Пустая электричка неслась в сторону Москвы, делая остановки на «диких» станциях, затерянных среди удивительной и прекрасной мещерской природы. На этих остановках никто не садился и не выходил. Электричка останавливалась, хлопала двадцатью дверями, стояла, ожидая пассажиров, и ехала дальше. На станции Кривандино встретился красный рельсовый автобус РА1, курсирующий по маршруту Кривандино — Рязановка. Это боковое малонаселенное ответвление, бывшая торфовозная дорога. На этом направлении хватает трех рейсов РА в день. Машинисты автобуса готовились к очередному, последнему в этот день. Они стояли в тамбуре РА, курили и о чем-то перекрикивались с машинистом электрички, пока та стояла в Кривандино. Электричка хлопнула дверями и тронулась. Автобус пустил дизель, чтобы выйти в рейс: два часа по расшатанным путям через леса и болота к глухим деревням.

Ближе к Москве навстречу стали попадаться электрички, заполненные пассажирами. Маятниковая миграция в мегаполис установила свои порядки: с утра из пригорода электрички везут людей на работу в город, а вечером — развозят по домам. За окном мелькали огни городов — спутников Москвы. Горящие вывески магазинов, красные огоньки автомобилей, стоящих в пробках на выезде из города. Электричка неслась к Казанскому вокзалу, конечному пункту моего путешествия.