На двух планетах - [10]

Крик ужаса вырвался у Грунте. Зальтнер соскользнул на самый край гондолы. Он вскинул руками, напрасно ища опоры; тело его свесилось, но колени застряли в петле веревки, и в этом ужасном положении, головой вниз, он повис на высоте более тысячи метров над зеркалом полярного моря.

В этот миг страшного возбуждения, Грунте, ухватившись обеими руками за веревки, рванулся с такой силой, что ему, наконец, удалось высвободить ногу из-под якоря. Он не чувствовал боли. Поспешно, хотя и с большой осторожностью, цепляясь за снасти гондолы, пробирался он к Зальтнеру. Ему нужен был канат, чтобы бросить погибающему товарищу и втянуть его обратно в гондолу. Но где тут в такой путанице сразу найти канат? Вдруг он заметил свисающую сверху широкую петлю. Он стал ее дергать, раскачивать и, наконец, ему удалось докинуть ее до Зальтнера.

К счастью, Зальтнер ни на минуту не терял присутствия духа. Как только канат оказался достаточно близко от него, он схватил его обеими руками. Ему удалось удержать его, и вот он начал карабкаться вверх к гондоле. Он уже выпрямился; все выше подтягиваясь на руках, высвободил колени из петли, на которой повис, и перебросил ноги на край гондолы. Но тут, внезапно, что-то зашумело и затрещало над его головой. Канат, по которому он поднимался, оказался частью перекинутого через шар гайдропа; свободный конец его теперь отделился от шара и соскользнул вниз. Едва, успел Зальтнер уцепиться за гондолу, как канат с шумом развернулся. Сползая с шара, он задел разрывную вожжу и с силой потянул ее за собой. Это привело в действие разрывное приспособление. Газ с шипением вырвался наружу, шар завертелся вокруг своей оси и стал падать с бешеной быстротой.

— Наверх, к обручу! — воскликнул Грунте. Попробуем отрезать гондолу!

— Но, где же Торм? — спохватился Зальтнер.

Они кричали, звали, искали, — Торма нигде не было. И все-таки — думали они — может быть, он остался где-нибудь в гондоле и следовательно нельзя отрезать ее от шара; а между тем, дальше искать было некогда.

— Парашют! Парашют! — воскликнул Грунте.

— Его нет!

Шар с быстротой вихря несся вниз…

Удар, кипение пены, брызги — и море накрыло гондолу и тех, кто сидел в ней.

Как исполинская черепаха, плыла по воде вздувшаяся оболочка шара, погребая под собой экспедицию.

V НА ИСКУССТВЕННОМ ОСТРОВЕ

Мягкий свет полярного дня проникал в широкие окна высокой комнаты, отделанной в марсианским вкусе. Протянутые вдоль потолка металлические прутья переплетались в изящный узор; посередине они сходились розеткой, откуда спускалось множество проволок, заканчивающихся прибором, похожим на шкафчик. Это шкафчик стоял на большой круглом столе и с внешней стороны был сплошь покрыт кнопками и рукоятками; надписи указывали их назначение. На стене, против окна, по обеим сторонам двери, тянулись резные библиотечные полки, уставленные многочисленными книгами. Над ними красовались картины, изображающие виды Марса. Были ландшафты, на которых отражения солнца в тусклой топи сияли, как звезды, и там же густая тень гигантских деревьев трепетала тончайшими оттенками. Над дверью сверкал бюст бессмертного марсианского философа Имма, основоположника марсианской мудрости.

Окна доходили до самого пола; снизу они точно были чем-то затянуты, и странно, — эта своеобразная пелена мерцала темно-зеленым отблеском и тихо колебалась, а иногда сквозь нее поблескивали маленькие рыбки и толкались головами об стекла — это заглядывало сюда море, уровень которого был почти на метр выше пола комнаты, так как комната эта находилась на внешней стороне острова, того самого, который был замечен на северном полюсе экспедицией Торма.

Это не был естественный остров. Это было не что иное, как сооружение марсиан — искусственный остров, воздвигнутый ими во внутреннем море у северного полюса, или, вернее, — огромный плот, на котором находились гигантские электромагниты.

По лестнице, ведущей с крыши острова в корридор и к прилегающим к нему жилым комнатам, спускалась, женская фигура. Она с трудом передвигалась, опираясь на перила, точно сгорбленная какой-то тяжелой ношей. Она болезненно вздрагивала всякий раз, когда ей приходилось опускать ногу на следующую ступень. С таким же трудом, так же мучительно, прошла она через корридор, одной рукой опираясь на протянутые вдоль нею перила. Вот она дотронулась до двери, и дверь тотчас двинулась. Она вошла в комнату, и дверь сама закрылась за ней.

Здесь облик вошедшей мгновенно преобразился. Она легко и бодро выпрямилась; грациозным движением откинула голову и несколько раз глубоко вздохнула. Скользящей поступью, едва касаясь пола, прошла она по комнате к столу и взглянула на циферблат, стрелка которого указывала силу тяготения. Небольшие блестящие глаза сверкнули радостью, и она только чуть заметно повернула одну из рукояток, регулируя господствующее в комнате тяготение. Ответвление абарического поля давало возможность жителям острова поддерживать в своих жилых помещениях ту степень тяготения, которая соответствовала их организму; ибо сила тяготения на Марсе втрое меньше той, которая ощущается на Земле.