На дорогах Афганистана - [55]

На каждой очередной стоянке килинар получал от своего шефа умеренную взбучку. Я больше не вмешивался. Мне вдруг пришло в голову, что они могли бы оставить меня здесь на морозе, на высоте около трех тысяч метров, при минимальных шансах дождаться какой-либо машины. В это время года движение через Гиндукуш фактически прекращается.

В Дуабе шофер купил три новых комплекта свечей; несмотря на это, путешествие длилось еще двое с половиной суток. Когда позже я рассказал эту историю своим переводчикам в Кабуле, они удивились поступкам шофера, но поведение килинара нашли вполне естественным. Они кое-что разъяснили мне. Во-первых, шофер и его подручный мусульмане, а я нет; во-вторых, килинар — добросовестный подручный. Он просто не мог поступить иначе. А что касается взбучки, так иногда следует проучить нерадивых, правда не так жестоко. Меня несколько удивил вопрос: снял ли подручный, когда его били, чалму с половы и бросил ли ее на землю? К сожалению, я не обратил на это внимания. Оказалось, что жест этот означает капитуляцию. И никто не позволит себе ударить человека, сдавшегося на милость победителя.

Приезд в Кабул завершил первый этап моей работы в Афганистане, работы на дорогах севера страны.

КОНТРОЛЬНАЯ КОМИССИЯ

Со времени моего последнего пребывания в столице прошло семь месяцев. За этот период здесь произошло много перемен. Закончено наконец здание гостиницы «Кабул», в которой мы временно останавливались. Заасфальтировано несколько улиц. Штат бюро польского торгового советника увеличился почти вдвое.

Барбару в польской колонии встретили, как героиню. Проехать с двумя маленькими детьми пять суток поездом из Москвы, переправиться через Амударью и пустыню! Бедные дети! Наконец-то теперь они среди своих и устроены со всеми удобствами.

На следующий день я представился в министерстве. Меня мучило беспокойство. Информация в этой стране, насколько я успел заметить, поступала по разным каналам и в зависимости от их характера могла быть чрезвычайно разнообразной. Впрочем, это специфическая черта не только Востока.

Я был уверен, что мой вызов в Кабул связан с айбакскими неурядицами. В голову лезли мысли о будущем. Однако Матин даже не упомянул об этом, зато с уважением отозвался о моей работе и сообщил, что как человек, пользующийся доверием самого Кабир-хана, я введен в состав контрольной комиссии при министерстве. Помимо меня к работе в комиссии предполагалось привлечь двух инженеров: Бронеца из Чехословакии и Грызина из СССР. В наши задачи входил контроль над качеством и объемом работ, выполняемых подрядчиками. Нечто вроде комиссии по приему объектов. Кроме того, мы должны были производить инженерные работы в черте Кабула.

— Нас особенно радует ваше знание иностранных языков, — сказал далее Матин. — С дари дело у вас, кажется, обстоит весьма благополучно.

Я из деликатности улыбнулся и поблагодарил за оказанное мне доверие.

— Господин Броней уже на месте, и вам следует сразу же связаться с ним. Господин Грызин прибудет в течение этого месяца.

С симпатичным чехом инженером Владимиром Бронецем я познакомился во время своего последнего пребывания в Кабуле. Это был мужчина лет пятидесяти, с великолепной седеющей шевелюрой и суровым лицом службиста. Держался он просто и пользовался репутацией опытного дорожного инженера. В Афганистане находился уже более двух лет. Через несколько дней мы были с ним на «ты» и даже успели «спрыснуть» сотрудничество в контрольной комиссии великолепной чешской сливовицей.

Дальнейшее проживание в гостинице «Кабул» не отвечало моим финансовым возможностям, необходимо было срочно снять квартиру. На дверях большинства домов в районе Шаринау красовалась надпись по-английски: «to let»[26]. Европейцы жили только в этом районе, и поэтому цены на квартиры были здесь немилосердно взвинчены. Уровень оплаты зависел и от качества крыши. Железный настил при глиняных перекрытиях увеличивал стоимость квартиры вдвое. Подобную роскошь я не мог себе позволить. Наконец выбор был сделан. Дом располагался на краю участка, и все окна выходили в небольшой сад: травка, несколько кустов и деревьев.

План дома незамысловат. В одном крыле — большая гостиная с террасой, передняя и кухня. Пол террасы и гостиной выложен неодинаковыми по форме, отшлифованными мраморными плитками. Доступ в другое крыло дома имела лишь семья хозяина. Там были две солнечные комнаты с деревянным полом, лабиринт коридорчиков и маленький, заросший виноградом дворик, который создавал атмосферу уюта и интимности. Истинная достопримечательность этой части дома — настоящая, выложенная кафелем ванная комната.

В стене, отделявшей гостиную от крыла, где помещались спальни, помимо завешенной портьерой двери имелось «тюремное» окошечко с узорчатой деревянной решеткой. Через него можно было наблюдать, что Делается в гостиной, человек же, находящийся у окна в темной комнате, оставался невидимым. В такие окошечки девушки рассматривали женихов, женщины подслушивали разговоры мужчин. Являясь своего рода шедеврами кустарного мастерства, окна эти очень высоко ценятся на западноевропейских рынках. Стоимость их достигает нескольких сот долларов.