На дорогах Афганистана - [47]

Сразу после чая комендант простился с нами, пожелав спокойной ночи. Ординарец вышел следом за ним.

Через полчаса я погасил лампу и ощутил ласковое прикосновение щеки Барбары. Мы опять вместе. Все остальное не имеет значения.

Утром, выйдя из землянки, я столкнулся с Раимом. Обрадовался и удивился одновременно:

— Раим, как ты приехал?

— На машине, саиб.

— Раздобыл цепи?

— Цепи есть, ружья нет, — ответил он.

Известие взволновало меня. Парень отдал ружье, выменянное на часы, чтобы приехать в Патта-Гисар за моей семьей. Я не знал, как и благодарить его. В результате ограничился обычным пожатием руки и традиционным «ташаккор»[23].

Из землянки вышли жена и дети.

— А это Ягуся-джан и Гжесь-джан, — сказал я Раиму.

— Хороший парнишка, красивая дочка! — с восторгом произнес он.

Раим взял Гжеся на руки и все вздыхал от счастья. По ходу дела мне хотелось бы пояснить значение слова «джан». Дословно это «милый», «дорогой». Прибавляется, как правило, к именам детей и людей молодых, независимо от их пола. По отношению к взрослым это форма приятельского обращения, что-то вроде «друг». Употребляется всегда вместе с именем. Если в ответ на ваше приветствие вы также услышите «джан», это значит, что вас воспринимают как равного себе по общественному положению. В такой форме никогда не обратится ни к кому, например, служанка, которую могут назвать «джан» в доказательство доверия и отношения к ней как к члену семьи.

Я представил Раима-джан Барбаре. Она, улыбнувшись, протянула ему руку. Нужно было видеть реакцию Раима! Он опустил глаза и вспыхнул, как девица. Потом, глядя куда-то в сторону, дотронулся кончиками пальцев до протянутой руки. Выражение лица его при этом было такое смущенное, что я не выдержал и фыркнул.

Мне припомнилось, как мы проезжали через Ташкурган и Саид, указав на один из домов, сказал, что в нем живет невеста Раима. Разумеется, это было не совсем так, ибо Раим, по-моему, жениться не собирался. Но что-то, видимо, было, потому что при словах Саида парень покраснел и стушевался, как теперь, при встрече с Барбарой. Может, он тогда увидел какую-нибудь девушку в саду или разговаривал с отцом, у которого дочь на выданье, — не знаю. Однако про себя я отметил, что молодые люди здесь очень чувствительны в делах сердечных. Само же понятие «сердечное дело» включает в себя решительно Bice, что связано с прекрасным полом.

В нескольких словах я рассказал Барбаре историю с цепями. Она была взволнована и пригласила Раима позавтракать с нами. Я стал искать коменданта, но тот словно сквозь землю провалился. Дети хотели есть, и ждать дольше не имело смысла. Поданный на белой скатерти-простыне завтрак: ветчина, рыбные и мясные консервы, масло, настоящий хлеб, всевозможные сухарики и хлебцы к чаю — все то, что женщины привезли с собой, — нам удавалось пробовать лишь изредка, когда случалось бывать в Кабуле.

Раим присел у одного из углов и с подозрением присматривался ко всему происходящему. Дети в свою очередь с любопытством разглядывали его. С момента высадки на берегу им все казалось удивительным и таинственным. Этот молодой человек, например, напоминающий чертами лица кого-то из Варшавы, сидит в доме, за завтраком в меховой шапке. На нем пиджак, а снизу как будто подштанники. Разве так ходят в гости? Ягуся не выдержала и спросила, почему он так странно одет и отчего не снимает бараньей шапки. Я не успел ответить на ее вопрос, ибо как раз в этот момент произошел весьма комичный инцидент. Женщины в доказательство своей признательности (история с ружьем была уже всем известна) усиленно накладывали на тарелку Раима охотничьи сосиски, сухую колбасу, ветчину из специально открытой по торжественному случаю банки, всевозможные деликатесы, которыми они так гордились. Раим откинулся назад, выражение лица у него было странное. Гостеприимные хозяйки расценили его поведение как проявление скромности и настойчиво уговаривали его отведать то или иное блюдо. Бедняга же отодвигался все дальше и дальше, наконец он спросил:

— Это свинина, инженер-саиб?

Я утвердительно кивнул головой.

Раима передернуло. Он мгновенно отскочил в сторону. Когда после моих разъяснений с его тарелки была убрана ветчина, он опять присел к «столу», не желая обидеть нас. Мне так и не удалось упросить его попробовать селедочное филе, хоть я и уверял, что это не свинина. Видимо, у Раима совсем пропал аппетит. В результате он с трудом съел кусочек хлеба, немного вяленой рыбы и выпил чаю. И сразу ушел, объявив, что надо приготовить машину к дороге. Выглянув из окна, я увидел, как он выплевывает что-то за углом дома.

Запрет употреблять в пищу свинину превратился у большинства мусульман в своего рода манию. Они так же ненавидят свинину, как мы, скажем, собачье и кошачье мясо.

Несколько месяцев спустя я наблюдал в Кабуле, как наш служитель Махмуд взял тряпкой со стола кухонный нож, которым жена резала колбасу. Он кипятил нож, чистил его песком и наконец закопал на пару дней в землю. Закопал и тряпки — ту, которой брал нож, и ту, которой в течение доброго часа чистил суповую кастрюлю.

Запрет есть свинину, безусловно рациональный в условиях жаркого климата, подкреплялся многочисленными легендами, часть которых была возведена в ранг религиозных верований. Мне самому приходилось слышать о злых людях, которые в наказание за земные грехи оказывались после смерти в тушах свиней. Достаточно поверить этому, чтобы до конца своих дней с отвращением относиться к ветчине, колбасам и отбивным котлетам. Немногочисленная, считающая себя прогрессивной группа кабульской молодежи, напротив, гордится тем, что употребляет свинину, как, впрочем, и алкоголь, хотя и то и другое запрещено законом.