На Днепре - [191]
Из мебели во всем доме уцелел лишь стул, на который отец усаживал своих клиентов. Не хватало только подставки, на которую опираются затылком во время бритья. Два дня подряд скульптор вырезал новую подставку из дерева. Он занимался этим, когда сидел на ступеньках крыльца или пас козу на зеленом пустыре, точно ему особенно важно было водворить подставку на прежнее место.
Отыскались и бритвы и ножницы. Аккуратно завернутые в серый кусок сукна, они были спрятаны глубоко в печке и присыпаны сверху золой.
С замирающим сердцем скульптор долго смотрел на эти инструменты, которыми отец зарабатывал себе на жизнь. Он брал их в руки, словно что-то живое.
Бритвы и ножницы были покрыты тонким слоем жира, чтобы предохранить их от ржавчины. Выходит, отец не терял надежды… нет, нет…
Дрожащими пальцами он раскрывает и закрывает ножницы, и раздаются издавна знакомые звуки. С помощью этих звуков его глухонемой отец разговаривал с миром изо дня в день.
Отложив одни ножницы, скульптор сразу ощутил желание взяться за другие — так сильно не хватало ему этих звуков в пустом доме. А еще больше ему не хватало Отражения отца в старом наклонившемся зеркале. Глаза скульптора, вперившись в зеркало, точно умоляли его хоть на мгновение показать родное лицо.
И внезапно скульптор почувствовал, что к нему возвращается то, что ушло от него так давно, с того момента, когда он начал в плену лепить фашистские хари. Больше всего в жизни ему хотелось теперь вылепить отца таким, каким он был в то утро, когда вышел один из безлюдного города. Он знает, что идет на смерть, но авось… авось ему удастся донести оружие туда, где его ждут. И вот он шагает все дальше и дальше с мешком за плечами. Этому глухонемому человеку, до которого не доходит ни один из звуков, наполняющих мир, остается только пристально вглядываться.
Скульптор лепил отца из той самой глины, из которой он еще в детстве лепил свои первые фигурки. Не переставая работать шпателем, он поминутно бросал на зеркало пытливые взгляды, желая убедиться в том, что фигура отца отображается там так, как он задумал.
Бесспорно, человек способен смотреть только глазами, но глухонемой отец, идущий на смерть, чтобы доставить свою ношу туда, где ее ждут, должен вглядываться всем своим существом: щеками, ртом, ушами, лбом, каждой мельчайшей черточкой лица и даже своими вьющимися волосами.
Тем временем на безлюдных улицах города стали оживать отдельные дома. То тут, то там в зияющих оконных проемах показывались свежевыструганные белые рамы, и стук топоров, звучавший словно во времена, когда Ной со своими детьми вышел из ковчега, перекликался со стуком топоров в близлежащей деревне. Это начали возвращаться из лесов партизаны.
Обеспечить их всем необходимым райком поручил Мане. Через открытую дверь скульптор, не прерывая работы, мог видеть, как хлопочет Маня, похожая на хозяйку, принимающую желанных гостей. С вестью о каждом вновь прибывшем человеке она первым делом приходила к скульптору, точно к какому-то местному патриарху. Но ею свидетельствовало лишь о том, что каждый новый человек дорог ей, и особенно дорог он, скульптор, вернувшийся сюда первым.
— Уже человек восемнадцать, не меньше! — радостно сообщила она однажды.
Неизвестно откуда появились две старые женщины — плакальщицы. Целый день их рыдания слышались то в одном, то в другом конце города. Неразлучные, точно две сестры, они переходили из одного пустого дома в другой и в каждом выли минут пять — просто из сострадания, а может быть, по какой-то старинной традиции, как это принято при возвращении в места, где бушевал смерч разрушения и резни.
Наконец обе плакальщицы сделали свое. А затем — опять точно по какой-то старинной традиции — в городе появилась первая беременная женщина.
Скульптор видел, как она шла к Мане, точно к хозяйке города, чтобы потолковать с ней о своих нуждах, — очень спокойная, высокая женщина лет тридцати с вытянутым усталым лицом и глазами, уставившимися в одну точку; казалось — она слепая. Во всяком случае, такой она показалась скульптору, когда через некоторое время испуганная Маня отвела ее под руку к доктору Лине Файерман. Женщина неторопливо и тяжело переваливалась с одной ноги на другую: она была на последнем месяце. Ее высокий заострившийся живот как бы отрицал самую мысль о том, что жизнь можно остановить.
С новым внутренним подъемом скульптор принялся лепить мешок за спиной у отца — в этом мешке с тяжелым оружием тоже должна была ощущаться упрямая мысль: «Жизнь продолжается!»
В тот день, ведя за собой козу, он проходил мимо дома доктора Файермана и с удивлением остановился у распахнутого окна. Ему чудилось, что время от времени там слышится пение. В одном из окон мелькнул белый халат. Затем показалась девичья голова в белой косынке и ловкие руки, которые только что занимались уборкой и побелкой стен. Это была Лина, младшая дочь доктора. О том, что скульптор уже какое-то время в городе, Лина, должно быть, узнала от Теклы или от Мани. Она не была знакома с ним, но много о нем слышала.
— Может быть, зайдете? — предложила она запросто, чуть ли не сердито.
Давид Бергельсон (1884–1952) — один из основоположников и классиков советской идишской прозы. Роман «Когда всё кончилось» (1913 г.) — одно из лучших произведений писателя. Образ героини романа — еврейской девушки Миреле Гурвиц, мятущейся и одинокой, страдающей и мечтательной — по праву признан открытием и достижением еврейской и мировой литературы.
Давид Бергельсон (1884–1952), один из зачинателей советской литературы на идише, создал свой особый импрессионистический стиль повествования.Роман «Отступление» — о судьбах двух друзей, получивших образование в большом городе и участвующих в революционном движении. Один из них после ссылки приезжает в небольшой городок Ракитное и открывает там аптеку, а потом неожиданно умирает. Его друг пытается расследовать его смерть. Роман был начат писателем в 1913 году, в период между двух революций, когда наступило затишье, но брожение умов продолжалось.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.