На дне - [25]

Я подвинула стул к столу и села на краешек, ожидая, пока Славик закончит что-то проверять в планшете. Он поднял голову и посмотрел на меня.

— За нами пришлют бронированную машину через час.

— Где Максим?

— Вылет в пять утра. На чартерном рейсе.

— Где Максим?

Схватила Славика за руку, и тот резко посмотрел на меня своими светлыми глазами, которые всегда казались мне похожими на куски льда. Такие же глаза были у нашего отца… На фотографиях он был красивым до того, как начал беспробудно пить. И Славик казался его лучшей копией. Таким, каким тот мог бы быть, но не стал.

— Почему ты ничего не говоришь мне? Я хочу знать… Я никуда не поеду, пока не узнаю.

Славик пронзительно посмотрел на меня и спокойно сказал:

— Наши победили, и лагерь боевиков полностью уничтожен.

Окаменела. Застыла в неестественной позе, чувствуя, что не могу даже пальцем пошевелить.

— Боевики взяты в плен, многие убиты в ходе сражения.

— Максим…

Я больше ничего не могла ни сказать, ни спросить.

— Его не оказалось ни среди убитых, ни среди пленных.

Отлегло от сердца. Я расслабилась и с облегчением выдохнула… вдох перед тем, как кислород перекроют с такой силой, что потемнеет перед глазами.

— Боевики догадались, что ликвидация произошла по его наводке. Он сейчас в плену у Карима Даурбекова — он главарь всех группировок в той области. Макса сдали… крот из своих. Шамиля мы тоже упустили. Он скрылся в горах.

— Что это значит? — холодея, спросила я, видя, как избегает смотреть мне в глаза Славик.

— Я не знаю, что сказать тебе…

— Правду сказать. Я хочу знать только правду, Славик. Хотя бы ты будь со мной честен и не играй в игры, как с маленькой девочкой.

— Его ждет казнь. По их законам. Пытки и казнь. Показательная. Чтоб все видели, что бывает с предателями.

Мне стало плохо. Перед глазами снова все поплыло, и я схватилась за край стола, чтобы не упасть со стула.

— Но… но ведь его спасут, да?

— Нет… не спасут.

Жестко ответил Изгой и отшвырнул планшет. Отвернулся к окну.

— Не спасут потому что для наших он — Аслан Шамхадов, и никакого отношения к нам не имеет, кроме того, что подлежит ликвидации, как и его якобы брат Шамиль.

Я не верила, что действительно это слышу, не верила и в то же время понимала, что здесь что-то не так. Мне казалось это нереальным, все, что он говорил.

— Но ведь он не Аслан. Он Максим Воронов. И это легко доказать. Можно же обменять его. Не знаю… выкупить. Хоть что-то сделать.

— Кто должен это делать?

— Где Андрей? Он знает об этом? Знает… знает, что Макса там пытают и… и хотят казнить?

— Нам пора собираться, Даша. Поешь и буди детей.

Медленно встала, чувствуя, как кружится голова и тревожно колотится сердце.

— Я никуда не поеду. Так и передай моему брату. С места не сдвинусь. Увозите детей. А я останусь здесь и буду искать способы спасти моего мужа. Ясно?

Славик тяжело вздохнул, но даже бровью не повел. Как всегда совершенно невозмутимое выражение лица.

— Андрей занимается этим вопросом, а ты поезжай домой. Женщине здесь не место.

— Мое место там, где мой муж. Пусть дети едут обратно, Фаина присмотрит за ними, а я хочу знать, каким образом спасут Максима. И пока не узнаю, никуда не уйду. Дай мне поговорить с Андреем. Немедленно.

— Ясно.

Изгой достал сотовый и набрал чей-то номер.

— Бесполезно. Так что приезжай сюда. Она хочет с тобой говорить. Да, ждем машину. Здание охраняют твои люди, я их вижу из окна. Убеди эту упрямую. Я не умею.

ГЛАВА 9

Казалось бы точка давно поставлена, но вот появляется еще одна. И еще. И еще. И потянулась череда многоточий… Казалось бы мы давно пошли разными путями. Казалось… Но было иначе. Я осталась стоять там, прикованная к прошлому стальными цепями обид, под тяжестью которых я все еще не могу дышать. Они душат, душат, душат… И только ты можешь меня освободить. Но ты не только отказался это сделать, а даже не захотел. Ты не слепец, нет. Ты намеренно закрываешь глаза, чтобы не видеть творение мыслей, слов и дел твоих… Так проще жить и двигаться дальше. Но я прошу тебя, оглянись. Мы все еще связаны нитями, которые тянутся через эти кровавые мышечные органы в наших грудных клетках. Каждый день я жгу, режу и рву их. Но они не горят и не рвутся. Мы намертво сшиты ими.

(с) Наталья Дольникова

Андрей появился спустя полчаса, одет в камуфляж, сам на себя не похож. Я бы, наверное, его и не узнала издалека. Но как всегда вокруг него вьется и ощущается мощнейшая аура власти, мощнейший разряд сильнейшей энергетики. Будь это при других обстоятельствах, бросилась бы к нему в объятия, прижалась бы всем телом, прячась от всех ужасов и зная точно, что защитит… Но сейчас я уже не помнила о себе. Я забыла совершенно обо всем. Только эти жуткие слова о казни и пытках и слова о звездах… только они.

— Ты здесь, чтобы его спасти?

— С порога? Ни здасьте, ни до свидания? Ни спасибо?

— Максима там пытают… его могут убить в любую секунду. Мне не до чего сейчас. У меня нет сил на сантименты. Я желаю тебе здоровья всегда, и ты об этом знаешь.

Впилась в воротник его рубашки, продолжая ощущать предательскую слабость во всем теле.

— Твой муж сам в этом виноват. Он сделал все, чтобы его было невозможно вытащить из этого дерьма.