На Диком Западе. Том 3 - [8]

— Ты знаешь, что я не имею права и не желаю бороться с тобой, — возразил Натан. — Но если ты непременно желаешь получить урок, так и быть, я тебя проучу. Ты хвалился своим мужеством и силою: не хочешь ли попробовать со мною дружественный поединок?

— Ура кровавому Натану! — закричали молодые люди, тогда как Форрестер удивился проявившемуся мужеству квакера, а Ральф Стакпол подпрыгнул, как сумасшедший.

— Ну, так долой твое ружье и твой кожаный картуз! — закричал он своему противнику. — И берегись, потому что я намерен до тех пор колотить тебя об землю головой, пока ты не вообразишь, что сегодня долетишь до центра земли.

— Может случиться, что ты ошибешься, — возразил Натан, хладнокровно передавая свое оружие одному из стоявших подле него молодых людей. — Я готов, друг, подходи!

— Кукареку, кукареку! — закричал Ральф и, подскочив вслед за этим к Натану, схватил его одной рукой за левое плечо, а другой — за правое бедро.

— Ну! Готов?

— Да! — отвечал Натан кротко.

— Тогда, берегись, я сейчас уложу тебя на землю!

С этими словами Ральф напряг всю свою необыкновенную силу, чтобы свалить квакера, но Натан стоял, к великому удивлению Роланда, непоколебимо и даже не переменил положения.

— Друг, — сказал он Ральфу, — ты ошибся… ну, а теперь пришла моя очередь.

Он схватил Ральфа, и, прежде чем кто-либо успел опомниться, ноги Ральфа взметнулись кверху, а голова грохнулась о землю.

Зрители сначала удивленно переглянулись, а потом раздался общий крик. Форрестер сказал:

— Он убил этого человека. Но все должны засвидетельствовать, что убитый сам виновен в своей позорной смерти.

— Нет, о нет, чужестранец! — воскликнул тогда Стакпол, медленно поднимаясь и потирая с необыкновенно комическим жестом голову обеими руками. — Я еще не совсем умер, как вы думаете, но голова моя, кажется, уже находится не на прежнем месте. Да уж на плечах ли она у меня, или уже слетела?

— Ура кровавому Натану! — закричали восторженно окружающие. — Он победил хищного крокодила с Соленой реки! Ура! Ура!

— Да, действительно победил! — сказал Ральф, все более и более приходя в себя и протягивая кровавому Натану руку:

— Дай лапу, товарищ, — крикнул он ему. — Я тебе по чести говорю^ что с меня довольно, и что мне от тебя больше ничего не надо! Но плохо то, что такой сильный человек, как ты, — пожалуй, самый сильный во всем штате Кунтукки, — оставляет в покое индейцев. Я думаю так, что всякий, у кого целы ноги и руки, должен бороться за благо своего отечества; а кто этого не делает, тот в моих глазах был, есть и будет трусом. Аминь!

Сказав это, Ральф обратился к полковнику и спросил его:

— Где лошадь, которую вы мне обещали, полковник? Я побит и не могу дольше оставаться здесь. Дайте мне лошадь и верьте моему честному слову, — я ее вам возвращу.

— Хорошо, я вам дам лошадь, хотя и не особенно доверяю вашему честному слову. Я кое-что знаю, на что могу более положиться. Вы получите лошадь, но берегитесь, если вы на ней поедете дальше, чем до Логана. Если вы ее там не оставите, я даю вам слово, что вам никогда не ездить ни на одной из моих лошадей. Пусть это будет вам сказано, и подумайте хорошенько о суде Линча.

Сказав это, полковник, не дожидаясь ответа от конокрада, обратился к Натану, который сел в стороне на пень. Маленькая собачка Натана сидела перед ним. В руке он небрежно держал ружье и в этой покойной позе терпеливо выслушивал насмешки, которыми его стали осыпать молодые люди, как только рассеялось первое впечатление, произведенное на них столь неожиданной победою. Когда командир крепости подошел к этой группе, насмешки прекратились, и Натан воспользовался наступившей тишиной, чтобы сказать несколько слов своей маленькой собачке, которая смотрела на него удивительно умными глазами.

— Ну, Пит, — спросил он, вздыхая, — что-то ты на все это скажешь?

Собака как будто поняла вопрос хозяина; она встала, потерлась носом об его руку, а потом быстро отбежала на несколько шагов от него, как бы желая этим показать, что им надо как можно скорее удалиться из крепости, где их так негостеприимно встретили.

— Да, да, Пит, — сказал Натан, кивая головой, — да, дружище, чем скорее мы уйдем отсюда, тем лучше, потому что здесь нет никого, кто приветливо относился бы к нам. Но прежде чем уйти, мы должны достать пороху и дроби и рассказать этим бедным людям то, что мы с тобой только одни и знаем.

— Натан! — сказал подошедший полковник, прерывая разговор квакера с собакой. — Скажите-ка, какие же это новости хотите вы сообщить нам, бедным людям? Расскажите-ка их лучше мне, странный вы человек, а не вашей собаке, которая, все равно, вас не понимает. Вы, может быть, повстречали где-либо в пределах Кентукки Дшиббенёнозе или видели его знаки?

— Нет, не то, — возразил Натан. — Но говорят о призывах к большой войне в стране индейцев. Эти злые люди хотят напасть на Кентукки таким многочисленным войском, которого до сих пор никогда еще никто не видывал.

— Пусть придут, — сказал Бруце с презрительной усмешкой. — Если они явятся к нам, то избавят нас от труда разыскивать их по селениям.

— Они, может быть, уже близко, — продолжал кровавый Натан. — Пленный, которому с огромным трудом удалось вырваться от них, говорил мне, что они решили идти в продолжение двух дней, не останавливаясь ни на минуту.