На десятой планете - [47]

— Армения — родина, понимаешь, — доносились обрывки его фраз.

Такая непринужденная обстановка возникает, когда собираются хорошие друзья.

— Вы построили замечательную машину — эфиролет, — сказал Ми—дион Медведеву. — Но сможет ли он увезти всех нас?

— В ней могут свободно разместиться сто человек. Вы скоро увидите его, Ми—дион.

— Ию! — удивился фаэт.

— На астероиде долго мы задерживаться не можем. Зачем подвергаться излишним опасностям. А потом — наступает самый благоприятный срок отлета на Землю, — Медведев стал излагать план действий. — Из вещей, очевидно, надо взять только то, что представляет историческую или научную ценность.

Ми—дион пожелал, чтобы на Землю была увезена хоть часть музыкальных и художественных произведений.

— С этим согласен. И обязательно захватите ноты чудесной музыки, только что прослушанной нами, — улыбнулся Медведев.

— А драгоценные камни и жемчужный металл! Ми—дион просит обойти с ним кладовые сокровищ, — перевел Дубравин.

— Посмотреть на драгоценности фаэтов? Это интересно. Но с собой не возьмем ни одной безделушки, ни одного грамма золота. Не за этим мы прилетели сюда. Пусть эти «сокровища» так и останутся на Церере.

Сообщив на корабль, чтобы там не беспокоились, космонавты решили задержаться у фаэтов и обстоятельно познакомиться с условиями их жизни, устройством убежища, конструкцией машин.

На третий день, закончив экскурсии по машинным залам, хранилищам, плантациям, космонавты вместе с Ми—дионом стали составлять список имущества, намечаемого к вывозке.

Вещей оказалось так много, что и за пять рейсов «К. Э. Циолковского» не удалось бы переправить их на Землю.

— Как? Вы оставляете богатства, накопленные народами Фаэтии в течение многих веков! — воскликнул пораженный Ми—дион, когда Медведев беспощадно вычеркнул из списка все наименования драгоценностей. — Разве вы не хотите иметь жемчужный металл?

— Нет, Ми—дион. Золота нам не нужно. У нас достаточно своих богатств. Книги, научные рукописи — это другое дело. В них ваша история, ваша жизнь.

Пять дней космонавты перевозили на танкетке к кораблю различные грузы. По пути ее движения образовалась широкая и ровная дорога. Небольшая сила веса на астероиде позволяла людям легко поднимать даже тяжелые ящики и тюки.

Наконец на поверхность планеты поднялись и фаэты, облаченные в скафандры. Первым на черную почву Цереры ступил Ми—дион, за ним по пеплу, лежащему толстым слоем, следовали остальные. С робостью и грустью смотрели они на родную и такую печальную сейчас местность.

Жалость к фаэтам пронизала сердце Дубравина.

«Ох, как тяжело им сейчас, — подумал он. — Потерять все — это что—нибудь да значит». Но на лицах Ни—лии и Ги—диона он не прочел чувства горя или страха. В их глазах выражались растерянность и любопытство.

Когда танкетка подъехала к кораблю, Ми—дион всплеснул руками.

— Это и есть ваш эфиролет? Какая махина! — в старческом голосе слышалось неподдельное изумление. Расширенными глазами смотрели на корабль и другие фаэты.

— Да, вы видите нашего «Циолковского», — не скрывая гордости, ответил Дубравин.

— Ци—ол—ков—ский, — раздельно произнес старец. — А что означает такое?

— Циолковский Константин Эдуардович — это великий деятель науки, — начал объяснять Дубравин. — Он всю жизнь страстно мечтал о межпланетных полетах, разрабатывал проблемы, связанные с ними. Как видите, его мечта и осуществилась. Его именем назван наш корабль.

— О — о! Это был большой человек! — заключил Ми—дион. Фаэты вышли из танкетки и с огромным любопытством осмотрели корабль со всех сторон.

Неожиданно Ни—лия покачнулась и с легким стоном упала на руки Дубравина. Космонавт с ужасом увидел, что глаза фаэтянки закатились, а лицо приобрело мертвенно—бледный цвет.

— С Ни—лией плохо! — в отчаянии крикнул Дубравин, не зная, как ей помочь. Раскрыть скафандр в условиях разреженной атмосферы — значило бы убить фаэтянку.

— Быстрей в корабль! — вывел Дубравина из замешательства окрик Медведева.

Космонавт подхватил девушку на руки и быстро взобрался по трапу.

— Женя, помоги! Ей помоги, — остановил он бросившуюся к нему Ярову. — Я жив и здоров.

Ярова радостно вскрикнула, но было не до объяснений. Быстро сняв с фаэтянки шлем, она помогла Дубравину освободить ее от скафандра. Ни—лия едва дышала, но сердце ее, хоть и слабо, билось ровно.

— Обморок, — поставила диагноз Ярова. — Сейчас пройдет.

И действительно, фаэтянка начала приходить в себя. Послышался глубокий вдох. Затем Ни—лия, открыв глаза, протянула Яровой, сидевшей у ее изголовья, руку.

— Зу—лей! — тихо пропела она незнакомое для Жени слово.

— Она благодарит тебя, — пояснил Дубравин. Женя порывисто расцеловала фаэтянку, а потом, показывая на Дубравина, шепнула:

— Это за него! Зу—лей!

Фаэтам отвели каюты и попросили чувствовать себя на корабле, как дома, среди своих. Дубравин проинструктировал их, как открывать двери в непроницаемых переборках, как пользоваться корабельным оборудованием. Как вести себя в случае опасности, если будет подана команда: «тревога».

Фаэты быстро осваивались.

— Мы безмерно счастливы, что судьба свела нас с вами, — говорил Ми—дион Дубравину.