На цоколе историй… Письма 1931 — 1967 - [143]
К описанию картин и рисунков, висящих на моих стенах, интервьюер отнесся своеобразно. Так, например, о моем портрете, сделанном Матиссом[1344], он пишет «молодой Эренбург», хотя, когда он писался, мне было шестьдесят лет.
О репродукции Сикейроса[1345] я сказал, что это плохая репродукция, не имея в виду его произведений.
Я отнюдь не осуждаю предложения предоставить молодым поэтам время, чтобы они сформировались. Никогда я не говорил, что «Полевой молод, как Пикассо, как я» — я человек нормальный и не сравниваю себя с Пикассо.
Я никогда не говорил, что «до конца боролись только <В.>Некрасов и я»[1346]. Неясно, кстати, о какой «борьбе» идет речь?
Я говорил ему, что переводил старых испанских поэтов, как Протоиерея из Иты (14-й век) и Хорхе Манрике (15-й век), а он написал, что я перевел кое-что из Гильена и Альберти. Гильена я действительно переводил тридцать лет спустя после того, как переводил вышеназванных старых испанских поэтов, но Альберти, хотя я и люблю его стихи, я никогда не переводил.
Я никогда не говорил, что Аполлинер[1347] больше поляк, чем француз, потому что на него повлияло детство. Детство Аполлинер провел в Риме, и уж скорее был бы похож на итальянца из-за детских воспоминаний.
Я не удивлялся, что моему кубинскому собеседнику нравится Арагон, не глядел на него «как на невежду». Мои мысли об Арагоне он передал чрезвычайно неточно, и за них я снимаю всякую ответственность.
Особенно нелепо выдуманы слова о книге Арагона «Показываю мою игру», которую я, к сожалению, не читал, и о которой не упоминал. Мне кажется, Пинейро сильно преувеличил время, которое он провел у меня (он пишет, что беседа длилась пять часов), но, во всяком случае, либо я говорил слишком быстро, либо он понимал слишком медленно. Я решительно протестую против такого рода «интервью».
Я прошу Вас это мое письмо послать нашему послу Алексееву[1348] с полным его правом опубликовать мой протест в той или иной форме.
То, что мои мысли о поэзии и живописи Вы назвали «не бесспорными», — слишком любезно. Лично я считаю, что любые мысли об этих предметах спорны.
Интервью в «Джорно» я не читал. Интервью в «Монд», посвященное предпочтительно советской молодежи, я читал. Никаких серьезных искажений моих мыслей я в нем не нашел.
Последние фразы это ответ лично Вам, а не для пересылки на Кубу Алексееву.
С уважением И.Эренбург
Впервые — ВЛ, 1973, № 9. С.221–222. Копия — ФЭ, 960, 8–9.
Москва, 30 апреля 1965
Уважаемый Аркадий Григорьевич,
когда я писал, что идее не был нанесен удар, а удар был нанесен людям[1349], я имел в виду идею более разумно организованного социалистического общества. Вы ставите интересные вопросы, и не на все из них я мог бы ответить Вам. Я думаю, что кроме известных традиций, способствовавших развитию «культа личности», было и много другого, порочного, в чем следует тщательно разобраться для того, чтобы не было рецидивов. Мои воспоминания — не попытка анализа всего выпавшего на долю нашей эпохи, а только далеко не полные показания свидетеля.
Благодарю Вас за присланную Вами работу[1350] и от души желаю Вам всего лучшего.
И.Эренбург
Впервые. Авторская копия — собрание составителя.
А.Г.Жабин (р. 1934) — геолог; в письме ИЭ от 8 марта 1965 г., написанном после прочтения 4-х книг ЛГЖ, он спрашивал: «Как получилось, что поколению наших отцов плюнули в лицо, а нам передали в наследство сомнения и запятнанное знамя самой идеи? Одним словом — какова механика того бесчинства, которое царило в период „культа“?».
Москва, 14 мая 1965 г.
Дорогой Константин Константинович!
Благодарен за сердечное поздравление[1351], тронут памятью Вашей. Часто вспоминаю наши встречи.
Желаю Вам здоровья и бодрости.
С уважением И.Эренбург
Впервые — ВЛ, 1973, № 9. С.223. Копия — ФЭ, 903, 1.
С маршалом Советского Союза К.К.Рокоссовским (1896–1968) ИЭ познакомился на фронте в 1942 г. Емкий портрет интеллигентного маршала — см. в 9-й главе 5-й книги ЛГЖ. В архиве ИЭ сохранилось 4 поздравления Рокоссовского (1961–1966 гг.).
Москва <в Ленинград,> 20 мая 1965
Уважаемый товарищ Рубашкин!
Сочувствую Вам, но, к сожалению, не вижу никакой возможности помочь Вам ускорить издание книги[1352]. Я не встречаюсь с К.Фединым и К.Симоновым, а что касается Батова и Ротмистрова[1353], то мои отношения с ними не таковы, чтоб я мог обращаться к ним с какими-либо просьбами. Сожалею, что не мог Вам помочь.
С искренним уважением
<И.Эренбург>
Впервые. Копия — ФЭ, 912, 12.
Александр Ильич Рубашкин (р. 1930) — журналист, критик; защитил в Педвузе кандидатскую диссертацию об антифашистской публицистике ИЭ; это письмо завершает переписку ИЭ с ним — более ранние письма (часть из них написана секретарем — см., например, ФЭ, 2125, 20) напечатаны в ВЛ, 1981, № 2.
