На чужбине, 1923-1934 - [54]

Освобождаясь же от этого позора, человек постигает себя, а, постигши себя, человек раскрывает перед собой карту жизни, на которой в первую очередь, на первом ее плане замечает свою прошлую, отвратительно-пошлую, подлую подневольную жизнь, - жизнь, которая, будучи загнана в искусственные рамки, убила в нем все чистое, светлое и непорочное, с которым он родился; жизнь, которая превратила его в одно и то же время во вьючного осла, раба для одних, и - господина для других, притом господина - дурака, который рвет и топчет все, что есть лучшего в человеке, рвет и топчет в самом себе и в других и все по приказу других. И тут только в человеке просыпается свобода от подлинной природы, ни от кого независимой, повергающей в прах все искусственное, - все, что нарушает пленительную чистоту и красоту его природы, проявляющейся и развивающейся в независимом творчестве.

Тут только человек приходит в себя и выносит убийственный приговор своему позорному прошлому, порывая с ним всякую и, в первую очередь, психическую связь, на которой до сих пор зиждилась унаследованная его предками, в частности и им самим, искусственно развившаяся в утверждениях шаманов науки, его несправедливая - как индивидуальная, так и общественная жизнь.

Так человек, - раньше из поколения в поколение, сейчас из года в год, - движется в процессе своего развития к высоконравственной цели: не быть самому шаманом, прорицателем власти над другими и не допускать властвования над собой этих идолов.

Свободный человек, свободный от земных и «небесных» богов и всех их предписании, свободный от «нравственности» и «морали», исходящих из этих предписаний, возвышает свой голос и словом, и делом против порабощения человека и извращения его природы, сущность которой остается всегда неизменной в своем стремлении к простору и воле, вперед - к полноте и совершенству.

Этот протестующий человек, осознавший себя и видящий открытыми глазами, стремящийся так видеть вокруг себя своих угнетенных и оскорбленных братьев: этот человек, ясно отражающий своим умом, в своем сердце, оскорбленного человека вообще; этот человек - анархист-революционер, этот одинокий свободный человек, жаждущий свободы, полноты и совершенства в жизни для себя и своего рода, попирающий рабство и общественный идиотизм, который исторически в разбоях и насилии созревал и оформился в государстве, в этом наемном, организованном разбойнике и убийце, - этот человек, побуждаемый своей глубокой верой и самопожертвованием, на указанном пути создает группы свободных людей, спаянных идеей цели и действий за эту цель. Такие группы в своем развитии крепнут идейно и ширятся организационно, принимая истинно-коммунистическое направление во всех творческих достижениях на этом столь тяжелом великом пути.

Люди, входящие в эти группы, освобождаются от групп, и в большинстве случаев преступной опеки над собой другого человека, поскольку человек, как личность, в этих группах становится самим собою, т. е. человеком, осуждающим свое лакейство перед другим человеком: поскольку он, этот обыкновенный человек, вошедший в группу от плуга или от фабричного станка, или со скамьи университета, или из кабинета ученого, сознает, что быть лакеем перед другими, влачить на себе изо дня в день ношу осла, раба, лишенного, если он рабочий, всего, что даже сам производит, если же он ученый, то того, чтобы быть свободным, не превратиться в чиновника и не производить все свое учение по казенному, за деньги, что быть лакеем для одних и господином-дураком, продавшим себя в таковые, для других, - не есть удел жизни человека...

Поскольку же человек, как личность, приближается к подлинной личности, встающей перед человечеством в подлинном своем виде, отбрасывая, повергая в прах искусственные идеи жизни, идеи, поправшие личности права; идеи, какими вынужденно живут господин и раб современного общества, поскольку же человек выдвигает чистые и светлые начала своей свободы, через которую должно родиться новое в человеческом смысле: свободное человечество. И именно постольку этот человек становится сознательным анархистом-революционером и коммунистом.

Таким образом, анархизм, как идеал жизни человека, уже сознательно обретается человеком в самом себе, т. е. свободный человек постигает его таким, каков он в действительности: глубоким, чистым и светлым в человеческом смысле, во всем сочетающимся со свободной жизнью, с творчеством человека, с самой человеческой природой, идейно определившимся и свободно, на счастье свое и других, воспринимаемым собственным идеалом.

Анархическое общество или общество общечеловеческой гармонии уже в наш век в здоровом общественном мышлении не является сказочным. Но как само это мышление, так и устройство в согласии с ним практической жизни, в силу высших условий, оказываются все еще слабо выявленными.

Сама идея анархизма, как учение о новой жизни человека в его индивидуальном и общественном развитии и творчестве, как идея, теоретически обосновывающая несокрушимую правду природы человека и на неопровержимых, не поддающихся разрушению фактах вскрывающая всю язву несправедливости по отношению человека современного общества, находится в рамках жизни этого последнего - в большинстве случаев на нелегальном, но реже на полулегальном положении. Вполне же легально идея анархизма нигде не живет.