На чужбине, 1923-1934 - [56]

И человек, на миг проявивший свою творческую волю, рванувшийся отстоять свои права на жизнь, на свободное и счастливое ее процветание, снова погружается в омут насилия и порожденной этим последним безнадежности, и опускают руки перед палачом даже тогда, когда палач надевает ему петлю на шею, даже тогда, когда палач от одного его смелого взора дрогнул бы, побоявшись как бы человек не возненавидел его так, как свободный человек должен его ненавидеть, и как бы от этого не порвалась петля и не погибло все то, что нужно для палачей и не нужно для свободного человека, для всего человеческого рода. И человек рабски закрывает глаза, когда палач для прочности своего торжества над ним оставляет на нем петлю на всю жизнь.

Лишь свободный человек, человек, выковавший из тяжелых условий своей личной жизни и из наблюдений над ужасной развертывающейся перед ним жизнью человеческого рода убеждение, что другой человек для него - брат, что свобода человека неприкосновенна так же, как и жизнь. Лишь человек, готовый эту свободу завоевать и защищать, готовый всякого властелина и палача убить (если последние не бросают добровольно своей подлой профессии, казнящей жизнь): лишь человек, ставящий целью своей борьбы со злом современного общества не замену власти палача - буржуазии властью другого палача - Социалистической или коммунистической «рабочей» (как эта подлость величается в большевизме) республики, а установление подлинно свободного общества, организовывающегося на началах личной ответственности человека и обеспечивающего всем истинную свободу и социальную справедливость в равной степени, - лишь такой человек - анархист-революционер. Он без боязни смотрит на действия палача - государства и также без боязни и открыто выносит ему свой приговор говоря: Нет, так не должно быть! Бунтуй, восставай, угнетенный брат! Восставай против всякой власти! Разрушай власть буржуазии и не допускай к жизни власти социалистов и большевиков-коммунистов. Разрушай всякую власть, и гони от себя ее выразителей, ибо среди них нет твоих друзей.

Власть социалистов или государственных коммунистов так же подла, как и власть буржуазии. Бывают даже моменты, когда власть социалистов, или государственных коммунистов подлее власти буржуазии, ибо бывают моменты, когда она, как власть должна делать на крови и жизни человека свои, этой власти только нужные, эксперименты. Тогда она порывает связь с идеей жизни человека. Тогда она топчет и собственную идею государственного социализма и коммунизма. Она открывается от всякой здоровой мысли и тогда втайне хватается за основные предпосылки власти буржуазии.

И потому, что она хватается за них тайно, она не хочет показать этого массам, которые ею управляются. И лжет и обманывает хуже всякой другой власти. А массы это замечают и возмущаются. Тогда власть эта набрасывается на них со всей разнузданностью своей безответственности и режет, бьет, душит их во имя якобы своей идеи, идеи социализма или государственного коммунизма (как например, в России). Но в действительности она свою идею давно отбросила в мусорный ящик; она, как власть, в эту минуту хватается за что угодно, но только не за идею тех, за счет которых пришла к власти и против которых направляет эту власть с помощью старых изуродованных средств буржуазии. В эту минуту власть социалистов или большевиков-коммунистов и бывает подлее власти буржуазии, ибо она в такие минуты не имеет своего собственного русла, и в то же время, когда власть буржуазии вешает не признающего ее революционера, власть социалистов или большевиков-коммунистов убивает его из-за угла или душит. В самом акте они обе подлы, но в подходе к нему - более власть последних.

Наилучшим подтверждением вышесказанному может служить каждая политическая революция, когда буржуазия, социалисты или государственные коммунисты ведут между собою отчаянную борьбу за свое политическое господство в стране, втягивая в этот путь и народные массы.

Но самым выразительным и поучительным подтверждением сказанному о власти могут служить последствия деятельности социалистов и коммунистов-государственников в двух - февральской и октябрьской - русских революциях.

Когда трудовые массы, населявшие имперскую Россию, почувствовали себя политически наполовину освобожденными от царско-помещичьей реакции, они стремились к совершенному и полному освобождению. Они проявляли это свое стремление местами в форме отобрания от помещиков и монастырей земли и передают этой последней в пользование тем, кто хочет ее обрабатывать без наемного труда; местами - в виде провозглашения заводов, фабрик, типографий и других общественных предприятий достоянием тех, кто в них работает, пытаясь при этом создать свободные братские взаимоотношения села с городом. И, конечно, они в своем здоровом стремлении, в своих чистых и светлых намерениях, совсем не хотели даже и замечать, что где-то в Киеве, Харькове или Петрограде существуют какие-то правительства.

Самостоятельно, через свои трудовые организации, народ стремится закладывать фундамент нового свободного общества, которое должно в глазах народа своим дальнейшем развитием изжить из общественного тела паразитизм и власть, - глупую, труженикам своим ненужную власть одних над другими.