На что способна умница - [89]

— Как… — Мэй подыскивала подходящую банальность, но безуспешно. «Чудесно» — это пожалуй, слишком бестактно, а «ужасно» — неуместно (хотя, конечно, развозить истекающих кровью солдат и вправду должно быть ужасно). «Какие вы все молодцы!» — вот каким клише ей следовало бы воспользоваться, но у нее не поворачивался язык.

Сэди спасла ее от неловкости: сменила тему и спросила, чем теперь занимается сама Мэй. И Мэй пустилась в длительные и сложные объяснения, упомянув и про листовки, и про марши, и про выступления в парках, и про школьные постановки, и про мирную конференцию. Сэди слушала без особого внимания. Мэй пришло в голову, что, возможно, водитель скорой ничего не имеет против войны. Ведь многие же выступают за нее. Она понятия не имела, по какую сторону раскола суфражисток на интернационалисток и патриоток очутилась Сэди. Правда, Мэй никогда не замечала за ней особого патриотизма. Но как знать?

Борьбой за мир Сэди тоже не заинтересовалась. Дождавшись паузы в потоке слов, она спросила:

— А что с Нелл?

Мэй пожала плечами.

— Понятия не имею, — сухо ответила она.

Сэди вопросительно взглянула на нее. Мэй вздохнула:

— Она работает на снарядном заводе, — объяснила она. — Делает снаряды! Чтобы взрывать людей! Уж казалось бы, должна соображать!

— Сейчас одна половина мира взрывает другую, — мягко напомнила Сэди.

— А так быть не должно!

Сэди подняла брови. Мэй хватило ума изобразить смущение.

— Извини, — сказала она, — но снаряды и машины скорой помощи — разные вещи, и ты наверняка это понимаешь. Принципы — это важно. Или ты считаешь, что нет?

Некоторое время Сэди молчала.

— Может быть. Но неужели ты не понимаешь, что и люди тоже важны? В следующем году в это же время мы, возможно, будем жить в Германии. Или все погибнем!

Мэй вздрогнула. Она знала про военные поражения, но не могло же все быть настолько плохо!

— Боже мой! — воскликнула она, словно отмахиваясь от этих мыслей. — Не думаю, что дойдет до такого!

Сэди ответила не сразу.

— Послушай, я восхищаюсь силой твоих чувств. Но… не стоит из-за нее терять друзей, понимаешь? Таким людям, как мы… нам нужны все друзья, какие только у нас есть. Мы обязаны держаться вместе, если хотим выжить.

— Знаю! — ответила Мэй, хоть на самом деле и не сознавала этого так, как Сэди. — Это я знаю!

— Правда? — Сэди почесала затылок. — Жизнь — дрянная штука, Мэй. По-моему, ты еще не осознала, насколько дрянной она может быть. Скрывать все, что важно для тебя… не считаться ни вполне добропорядочной, ни приличной… так жить тоскливо и одиноко.

Мэй в изумлении смотрела на нее. А ей и в голову не приходило, что Сэди может быть одиноко. Мимоходом она задалась вопросом, что стало с эффектной Присциллой. Так и ведет романтичную жизнь анархистки в Блумсбери? Нет, маловероятно. Трудится ради победы, как все? Или ее уже нет в живых?

— Неужели ты по ней не скучаешь? — смягчившись, спросила Сэди. — Мне казалось, вы так счастливы вдвоем.

— Я не из тех, кто скучает, — сдержанно произнесла Мэй, но ее длинные пальцы сжались на ремешке сумочки так туго, что побелели костяшки.

ЕШЬТЕ МЕНЬШЕ ХЛЕБА

Ивлин казалось, что еще никогда в жизни она не была настолько благодарна за наступление весны.

В последнее время жизнь для нее превратилась в непрекращающуюся борьбу, сражение вслепую, в полусне, в постоянном осознании того, что, чем бы она ни занималась, найдется пять других дел, которые следовало бы выполнить вместо сделанного.

Они с Тедди жили в своем коттедже в деревне на окраине Оксфорда. Ивлин всегда предвкушала то время, когда будет, подобно ее матери, распоряжаться в собственном доме, сможет звонить, чтобы подавали чай, когда пожелает, или каждый божий день заказывать к ужину ростбиф и меренги. Ей и в голову не приходило, что начало ее карьеры хозяйки дома придется на тот период, когда все трудоспособные женщины понадобятся на военных заводах и в других службах, а в домах всех ее знакомых до единого будут довольствоваться «временными помощницами» разной степени неумелости, меняющимися с удручающей быстротой. Нанять опытную экономку или хотя бы горничную оказалось попросту невозможно, и Ивлин пришлось удовлетвориться поденщицей, которая убирала в доме наспех и кое-как, а на кухне могла лишь вскипятить чайник и разогреть консервы. Коттедж, который на первый взгляд пленял прелестью кукольного домика, оказался темным, сырым и изобилующим сквозняками. Разумеется, здесь не было ни электричества, ни даже газового освещения, в итоге пользоваться приходилось керосиновыми лампами и капризной керосиновой плиткой. Вдобавок протекала крыша.

Домашние мытарства усугублял дефицит продуктов, который ощущался тем острее, чем дольше тянулась война. Не только Ивлин, но и все знакомые ей домохозяйки тратили бесчисленные часы, бегая по лавкам, в которых, согласно отчаянным слухам, изредка появлялись в продаже сливочное масло, или сахар, или мясо, или джем. И даже когда удавалось найти что-либо из перечисленного, цены оказывались заоблачными, и Ивлин оставалось лишь смотреть, как трещит по швам и рвется так оптимистично составленный бюджет, и гадать, что будет легче перенести ее хозяйству — отсутствие хлеба или отсутствие угля. «Ешьте меньше хлеба», — велели рекламные плакаты. «Было бы что есть!» — яростно парировала Ивлин всякий раз, проходя мимо.