На что способна умница - [83]
— Привет! — Он произнес это так, что она сразу поняла: все будет хорошо.
— Привет, Тед, — нерешительно отозвалась Ивлин. Стульев в палате не оказалось, поэтому она присела на край кровати и засмотрелась на Тедди, вбирая взглядом каждую его черточку, пытаясь свыкнуться с изменившимися очертаниями его лица. — Как приятно видеть тебя, — сказала Ивлин.
— И мне тебя. Ты знаешь, как долго я тебя ждал? Всю прошлую ночь глаз не сомкнул, а палата у нас шумная, вечно кто-нибудь не спит, и я смотрел на часы и думал: «Еще двенадцать часов — и Ивлин будет здесь». Глупо, наверное, да? Но вот ты и приехала.
— Ничего не глупо, — возразила Ивлин. — Я тоже так думала — несколько дней, с тех пор как мама согласилась меня отпустить. Ну, как ты? То есть как себя чувствуешь? Знаешь, — она пыталась говорить легким тоном, — я ведь даже не знаю толком, что с тобой.
— А-а, — ответил он. — Ну, один осколок шрапнели в легких, другой слегка задел желудок. Ближе бы на волосок — и все: ранения желудка — скверная штука.
— Говорят, ты попал под газовую атаку. — Газ беспокоил ее больше всего — это звучало так ужасно.
— Вообще-то нет. Просто замешкался с противогазом, вот и все. Но почти не пострадал. Иначе сейчас бы меня здесь не было.
— О-о… — Она не знала, что на это ответить. — Тебе очень больно?
— Нет… не настолько. — Она заподозрила, что он лжет, но уличать его не стала. — Давит, и все, — вдруг добавил он раздраженным тоном. — Да еще этот шум. Ни минуты покоя.
— Да уж, неприятно, — согласилась Ивлин. Втайне и ей шум казался чрезмерным, а она только вошла. — А домой тебя разве не отпустят?
— В худшем случае еще не скоро. И отпустят самое большее на неделю. Теперь выздоравливающих не отпускают по домам — есть специальный госпиталь, хотя я подумывал добиться, чтобы меня перевели в оксфордский. Надеюсь, это не нарушение приличий?
— Ни в коем случае, — отозвалась она, хоть и понятия не имела, сможет ли навещать его. Являться к молодому мужчине без компаньонки немыслимо, даже если ты уже помолвлена с ним; девушек исключали из университета и за меньшие провинности. Но момент для таких объяснений казался неподходящим. — А тебя… просто Герберт думал… ну, когда стало известно, что ты попал под газы… словом, он решил, что обратно ты уже не вернешься.
— А что, может быть, — сказал он. — Говорят, легкие у меня уже непоправимо испорчены. Врач считает, что возвращаться мне не обязательно. Во всяком случае, во Францию. Можно ведь обучать новобранцев — мой командир обещал порекомендовать меня. Я бы не отказался.
— Покрикивать на «томми»[21] за не начищенные как полагается сапоги? — уточнила Ивлин. — Неужели?
— Вообще-то у меня неплохо получается, — сдержанно признался Тедди, и она вдруг с приступом тошнотворного головокружения поняла, какая пропасть жизненного опыта их разделяет. Ей представилось, как у нее начинается следующий семестр, а он выздоравливает в госпитале, устроенном в одном из колледжей, ее не пускают даже проведать его, и он, окрепнув, уезжает бог весть куда муштровать новобранцев, и, возможно, она не увидит его еще много-много месяцев. Ей казалось, это будет невыносимо. Несмотря на все обещания недельного отпуска дома.
— По-моему, — сказала она, — мы должны пожениться, и чем скорее, тем лучше.
Он заморгал.
— Ты уверена?
Она кивнула.
Что-то напряженно обдумывая, он беззвучно шевелил губами. Потом он наконец произнес:
— Послушай, не хотел тебя расстраивать, но, думаю, тебе следует знать. Возможно, я никогда не поправлюсь. Пока еще никто ничего не знает, но… в общем, и такое возможно. Порой приходится тяжко даже теперь. Может, я даже не смогу обучать новобранцев.
— Но ты ведь по-прежнему можешь рисовать? — спросила Ивлин.
Вместо ответа он повернул свой альбом, чтобы показать ей. На рисунке солдат на соседней койке дремал над грошовым томиком в бумажной обложке. Ивлин взяла из рук Тедди альбом, полистала его. Солдат с загипсованной ногой. Еще один — в инвалидном кресле. Шесть набросков одного и того же солдата, который читал роман и курил трубку, над ней вился дым. Санитарный поезд — вид внутри, солдаты, спящие на полках в три яруса. На каждом рисунке — солдаты. А еще совсем недавно были только девушки.
— Ну вот, — она попыталась подбодрить его, — это и есть самое важное, правильно? А твой отец будет только рад помочь нам, ведь так?
— Надеюсь, — ответил Тедди. — Было бы неплохо.
Он хотел было сесть повыше и сразу закашлялся. И никак не мог остановиться. Ивлин в тревоге смотрела на него, не зная, бежать ли за медсестрой, но, когда уже почти решилась, кашель наконец утих. Тедди откинулся на подушки и закрыл глаза, синева отчетливее проступила на его лице. Наконец он снова открыл глаза и слабо улыбнулся ей.
— Господи, — заговорил он, и, к своему изумлению, Ивлин увидела у него в глазах слезы. — Вот мы и докатились до драматических предложений руки и сердца.
