На бодворке, на лавочке - [2]

льготы...

Думаю, жена его, Эли, умерла давно. А может, и разошлись, кто знает. Хотя в этом

возрасте разводит обычно уже гоподь бог. Тут много таких, днѐм к ним приходит

хоуматтендент,приготовит, постирает - уберѐт, а вечером - телевизор, книги, телефон. Да и

то - о чѐм говорить? Жизнь идѐт однообразно, хорошо, если дети - внуки тоже здесь, а если

нет? Врачи, болячки, лекарства, “тебе это помогает? Мине - нет!”. Иногда, правда, правительство развлекает: то решает отобрать бенефиты, то назад вернѐт... То ураган

пообещает, или там астероид!

А потом приходит ночь. А с ней - бессонница, воспоминания...И тоска по

НЕСБЫВШЕМУСЯ, так хорошо увиденная Александром Грином, по ушедшему времени, по

любви, надеждам. И удушающий страх близкой смерти. Хотя, кто его знает - может, старики

относятся к этому более философски?

Наверное, поэтому они тут иногда и знакомятся, и женихаются, хотя большинство

считает это неприличным, вроде... Американцы к этому относятся

проще.

А как зовут его пассию? Впрочем, какая разница, не о ней же речь. Допустим, Алла. Я

ее никогда не видел. Возможно, лет на пять-шесть моложе Эли. Вспомнил разговор двух

старушек на бордвоке:

- Смотри! - Невысокая худенькая бабуля лет 70-и с большим гаком, приподняв юбку, показывала второй ногу в черных колготках. - А что, так ещѐ ничего, да? Когда вен не видно.

А? Ты бы видела, как ОН смотрел!

- Ну ладно! Ноги - о’ кей! А что ты с мордой делать-то будешь? С яблочком твоим печѐным?

- А то ты не знаешь! Полкило макияжа, рюмка вина - и буду, как новенькая! А он что -

Ален Делон?

Вот и Аллу эту я представил такой же старушкой. Лет пять назад меня бы передѐрнуло от

отвращения. Потом понял: старость - это молодые желания в старом теле. Почему бы и нет?

Мне, помнится, в тридцать пятидесятилетние казались такими старперами - жуть! И вот мне

пятьдесят пять, моей подруге - пятьдесят два... Представляю, что думает о нас мой

двадцатилетний племянник.

А познакомились они здесь же, на скамейке. Его прихватило сердце, боль, дышать нечем. А

нитроглицерин дома забыл. И рядом дом-то, да не дойти. Но вдруг...

- Простите, вам нехорошо? Что-то случилось? Сердце? Вот у меня есть валидол и нитронг, здешним лекарствам как-то не доверяю, мне оттуда привозят. Давайте-давайте, сейчас я вам

сумочку подложу под голову, вот так! Ну что, легче?

Сердце отпустило быстро, 5-6 минут, но женщина присела рядом, с тревогой заглядывала в

глаза, предлагала вызвать” Скорую”... Видимо, давно о нѐм никто так не заботился. Потом

домой проводила - оказывается, живут в одном подъезде. Впрочем, там всего-то один и

есть.

Так и стали встречаться. Правда, не знаю, как это выглядело ночью, но, может, и никак, возможно, ночь им была и не нужна. До поры, до времени. Но ведь они решились сходиться, жить вместе. Не для того же, чтобы горшки выносить друг за другом, для этого

хоуматтендант есть! Но днем понятно: гуляли, небось, взявшись за ручки, и говорили, говорили, говорили...Поговорить-то есть о чѐм: и нынешнее, и прошлое длиной в жизнь, хоть и быстро пролетевшую, да много вместившую... Ну и, конечно, внуки- правнуки, глупые, непоседливые, торопливые. И никакого уважения-почтения к старикам, а ведь их

опыт...И невдомѐк им, старикам, что опыт-то у них - из совсем другой жизни, а

сегодняшнюю они не видят и не понимают! Да и когда молодым про их ошибки слушать, свои некогда делать будет!

А между собой им было хорошо - и немного страшно, трудно в старости привыкать друг к

другу, притираться...Или нет? Уже не спросишь. Может, и страхи - волнения свою лепту в

смерть внесли?

Но решили - значит, решили! Всѐ, завтра!

А завтра он не пришел.

Ни утром, ни днѐм.

И она уже поняла, что-то случилось, но всѐ ещѐ надеялась, побежала к нему, а дверь никто

не открывал, побежала в офис, открыли дверь, вызвали “Скорую”,но уже ничего не нужно

было. Ничего и никого.

ФАТА МОРГАНА

Каюсь: ставя перед сыном задачку: решить одно уравнение с двумя неизвестными - я

немного слукавил.Это для него они были всего лишь Икс и Игрек, для меня же это Илья и

Генриетта, мои приятели. Сын об этом не знал: он ведь у меня только гостит, живет же на

другом конце Нью Йорка. И того, что Илья был заядлым рыбаком, он тоже не знал: сын

приезжал сюда рыбачить только в свои выходные, Илья же рыбачил исключительно в

будние дни, не любил многолюдства, так что встречаться на берегу им не доводилось.

Они мои ровесники. Вернее, Илья, Генриетта лет на десять моложе нас, ей всего лишь

около семидесяти.

Любопытно, как его, сына то есть, фантазии наложатся на мои реалии.

Всѐ это в считанные мгновения пролетело где-то по самому краю сознания, так что я

не сразу врубился в главное: Ильи-то уже нет, умер Илья! И, хотя в нашем стариковском

комьюнити чуть ли не каждый день у какого-нибудь из пяти наших двадцатиэтажных

билдингов появляется неразлучная "пара гнедых"- "Скорая" + полицейская - и кого-то, укрытого с головой простынѐю, увозят ногами вперед, это будни. И событие, главное в