На Бейкер-стрит хорошая погода, или Приключения веселых мусоров - [49]

Но доктора, как говорится, уже несло.

Он принялся развивать мысль о тленности бытия и мудрости жителей Индии, где несколько лет ему пришлось прослужить.

— А вы знаете, как славно мы охотились на крокодилов в пенджабских степях? Мы пытались сначала глушить их с помощью пороховых зарядов. Грохот, скажу вам, стоял страшный! По сравнению с ним моя сегодняшняя шутка — детский лепет. Так вот, кидаем мы заряды, а крокодилы не вылезают. Гадюки там разные, скорпионы — те лезут, а этих тварей не видно. Хорошо, что нам местные подсказали, как охотиться следует. Вырываешь яму, маскируешь ее листьями лотоса, затем берешь поросенка, привязываешь на веревку и тащишь за собой. Крокодил, услышав визг, выползает из засады и — следом. Тут главное — не торопиться — у земноводных лапы не приспособлены для быстрого бега, значит, надо следить, чтоб не отстал «my favourite». Ну, а когда крокодил до ямы доползает, то в нее — хлоп! Тут-то его и забивают, как мамонта.

— А поросенок? — невольно вырвалось у Ларина, которого вдруг осенила некая мысль.

— А что поросенок? Бежит себе дальше по своим свинским делам, хвостиком виляет, похрюкивает радостно, — миролюбиво ответил доктор.

— Это вы похрюкиваете, когда перепьете, — сварливо оборвал его Холмс. — Прекращайте рассказывать байки и скорее собирайтесь. Мы уходим прямо сейчас. Энди, так вы идете с нами?

— Безусловно, — неожиданно согласился Андрей. — Я восхищен вашей проницательностью и уже готов к походу хоть в Альпы, хоть через Альпы.

Великий сыщик, казалось, был несколько смущен столь поспешным согласием, но, как истинный джентльмен, виду не подал, хотя и радости особой не проявил.

Оперативник не стал объяснять причину своего решения, хотя была она предельно проста: охота на «поросенка».

«Вот те раз! — размышлял Ларин, слушая хвастливый рассказ пьяненького Уотсона о фантастической охоте на крокодилов в пенджабских степях. — А ведь в этом бреде есть рациональное зерно. Что мы имеем? Мориарти заинтересован в устранении оперативников и, не исключено, самого Холмса, который после общения с ментами тоже стал потенциально опасен. Организовать убийство в Лондоне или, что немногим лучше, проблемы с полицией — не проблема. Подтверждением тому являются и происшествие в бифштексной, и убийство в «Нортумберленде», и даже последняя выходка Уотсона, вернее, провокация со взрывпакетами…»

Андрей вынужден был признать, что сам он давно уже засадил бы в клетку потенциальных преступников, на которых уж очень сильно смахивали обитатели дома номер 221-Б по Бейкер-стрит. Лишь весьма неординарное мышление инспектора Лейстрейда и его личное знакомство с Холмсом помешали в конкретном случае осуществлению дьявольского плана преступников.

По расчету Ларина, лидер «девонширских», как крокодил из докторского рассказа, услышав истошный визг, должен был выползти из своего укрытия и броситься в погоню за жертвой. Причем, естественно, что погоня не будет напоминать поход короля Артура. Андрей усмехнулся про себя, на миг представив, как из лондонских трущоб, словно тараканы, вылезают толпы бандюганов, выстраиваются в походную колонну и, помахивая дубинками, с походной песней направляются в сторону Альп.

«Нет, братцы, — размышлял оперативник, — вы все останетесь здесь. Кто же в противном случае будет снимать дань с нищих и трясти местных барыг? А это значит, что Мориарти поползет за нами сам, ну, в лучшем случае, с двумя-тремя помощниками. Извести всех «девонширских», окопавшихся в Лондоне, не помогут ни «Чистые руки», ни «Чистые зубы», ни «Чистые уши»[80]. Зато даже без участия «масок-шоу» можно взять бандитского лидера, когда его братва будет прохлаждаться в столице. Шок — это по-нашему».

* * *

Как-то раз Сысой Мартышкин напился со своим сокурсником по школе милиции.

Причем — сильно.

Можно сказать, в мясо.

А у отца этого самого приятеля имелась оставшаяся от умершего родственника двухдверная машина-«инвалидка» с тарахтящим мотоциклетным двигателем и большим круглым знаком на переднем стекле, где на белом фоне красной краской был схематично изображен человек в коляске.

И вот, изрядно накушавшись, Мартышкин с приятелем отправились, как водится, к женщинам. Ехали весело, пели песни, никого не трогали, и тут вдруг маячивший впереди гаишник махнул жезлом. Останавливал-то он другую машину, но водитель инвалидного тарантаса подумал, что именно его. И запоздало дал по тормозам.

Инвалидка боком прошла метров двадцать, стукнулась о поребрик тротуара и замерла.

Мартышкинский приятель, пьяный вумат, распахнул дверцу, вывалился на асфальт и на четвереньках пополз к дорожному инспектору в надежде вымолить у того прощение.

Глаза испуганного гаишника чуть не выпали из орбит, он принялся отчаянно махать полосатым жезлом и кричать:

— Езжайте, товарищ инвалид, езжайте!!!

Именно такими стали глаза Трубецкого, когда младший лейтенант расположился в кресле напротив генерального директора «Фагота» и зловещим шепотом выдохнул:

— Нам все известно, Василий Акакиевич! Так что рекомендую вам начать говорить правду.

Издатель сделался белым, как лист хорошей финской бумаги для ксерокса, и беззвучно зашевелил губами.