На берегу великой реки - [8]
Граф слегка поморщился.
– Э-э! Если не ошибаюсь, мой старый сослуживец? – процедил он, лениво протягивая руку.
– Так точно, ваше сиятельство! – по-военному отрапортовал Алексей Сергеевич. – Имел счастье находиться под вашим начальством в Малороссии.
– Капитан Некрасов? Кажется, так?
– Так точно, ваше сиятельство! Ныне – майор в отставке. Уволен за болезнью по высочайшему его императорского величества приказу!
– Значит, со службой покончено? – продолжал граф. – Живете в деревне, милейший Некрасов?
– В своем родовом имении, ваше сиятельство! – снова отчеканил Алексей Сергеевич, удивляясь про себя, как же все-таки мог оказаться граф в этой глухомани.
Словно угадывая эти мысли, Лопухов со вздохом произнес:
– А мне, как видите, приходится колесить по широким российским просторам. Ничего не поделаешь. Дело, служба!..
– Все по военной части изволите служить, ваше сиятельство? В каком звании, позвольте полюбопытствовать? – спросил Алексей Сергеевич, продолжая стоять с открытой головой.
– Увы, милейший Некрасов, военную службу я тоже оставил, предпочтя ей статскую.
Лицо Алексея Сергеевича вытянулось.
– Я теперь сугубо гражданский деятель, – продолжал граф, не замечая удивления собеседникa. – Его императорское величество милостиво соизволил поставить меня во главе учреждения, именуемого министерством…
Алексей Сергеевич чуть не задохнулся от волнения. На лбу выступили капельки пота.
– Ваше сиятельство, ваше сиятельство! – восторженно забормотал он. – За великую честь сочту пригласить вас к себе. Имение мое совсем рядом. Рукой подать! Осчастливьте, ваше сиятельство!
Лопухов торопился. В Костроме его ждали с часу на час, и он уже хотел сказать решительное «нет», но в эту минуту около графа появился кучер и, непрерывно кланяясь, стал докладывать, что лопнуло колесо и дальше ехать невозможно.
Алексей Сергеевич словно только и ждал этого.
– Все будет в порядке, ваше сиятельство, – быстро заговорил он, боясь упустить удобный момент. – У меня каретный мастер отменный. Во всем уезде не найти такого…
Обернувшись к толпе ожидавших его на том берегу охотников, он загремел во всю мощь своего голоса:
– Эй, Платон! Тащить наверх! Мигом!
Не прошло и пяти минут, как дружными усилиями охотников карету выволокли на высокий берег. Она слегка припадала на один бок.
Заботливо поддерживаемый Алексеем Сергеевичем, граф забрался в глубину своего экипажа. Некрасов властно махнул кучеру рукой.
– Трогай!
Вскоре показались деревенские строения: стоявшие на отшибе риги и амбары, подслеповатые избы с соломенными крышами, почерневшая от времени деревянная замшелая часовня, а за «ей столб с надписью на выцветшей доске:
«Сельцо Грешнево помещика господина Некрасова».[4]
Через две-три минуты карета остановилась.
– Приехали, ваше сиятельство! Пожалуйте! – раздался голос Алексея Сергеевича.
Граф нехотя вылез и оглянулся. Карета стояла у крыльца длинного одноэтажного дома. Каким-то запустением веяло от всего: ступеньки крыльца подгнили, и одна из них уже провалилась, на дверях торчали лохматые остатки старой обивки, покосившийся желтый забор грозился вот-вот рухнуть.
В довершение ко всему – небритое и явно несимпатичное лицо хозяина усадьбы. Должно быть, окончательно опустился, мысленно заключил Лопухов, вспоминая, что капитан Некрасов и раньше был привержен к выпивке и картежной игре.
Графа провели в дом. Задержавшись у крыльца, Алексей Сергеевич подозвал к себе Платона и строго произнес:
– Смотри у меня, не забудь: Ефиму – десять. Сам исполни!
За обедом настроение графа несколько улучшилось. Некрасов познакомил его со своей женой – Еленой Андреевной. Она отлично говорила по-французски, умела непринужденно поддержать беседу. В ее присутствии Лопухов почувствовал себя почти как дома.
Отдохнув после сытного обеда, граф собрался было ехать дальше. Но Алексей Сергеевич, успевший к этому времени изрядно выпить, и слушать не хотел об отъезде.
– Александр Петрович! – чуть не плача, восклицал он. – Ну куда это на ночь глядя? Останьтесь до утра, переночуйте.
А тут явился кучер с докладом:
– Так что карету только к завтрему исправят.
Волей-неволей пришлось остаться.
Вечером Елена Андреевна играла для гостя на рояле, пела романсы Гурилева. Довольно сносно разбиравшийся в музыке, Лопухов сделал заключение, что у хозяйки дома приятный, задушевный голос и очень тонкий слух.
Потом графа завоевал Алексей Сергеевич. В его Руках щелкнула колода новеньких карт.
– Признаться, дражайший Александр Петрович, страсть как обожаю картишки, – с пьяной откровенностью признавался он. – По-моему, бо-о-оль-шой толчок они мозгам дают!
Принесли вино. Гость сначала пил мало, но затем разошелся: то и дело прикладывался к рюмке. И в картежной игре он не отставал. Ловко тасуя, с треском ударял картами о стол. Алексей Сергеевич, проигрывая гостю, нервничал, но старался и виду не подавать. Выкидывая карты на кон, он попутно изливал жалобы то на соседей-помещиков, то на уездные и губернские власти, то на собственных братьев и сестру.
Когда-то, в давние времена, Грешнево принадлежало богатому царскому стольнику – боярину Полуектову, который выдал дочь за безвестного дворянина Некрасова, служившего в царском войске. В приданое своей дочери Полуектов выделил, вместе с другим добром, и ярославское сельцо Грешнево. Так сделалось оно некрасовской вотчиной.
«Великого князя не любили, он не был злой человек, но в нём было всё то, что русская натура ненавидит в немце — грубое простодушие, вульгарный тон, педантизм и высокомерное самодовольство — доходившее до презрения всего русского. Елизавета, бывшая сама вечно навеселе, не могла ему однако простить, что он всякий вечер был пьян; Разумовский — что он хотел Гудовича сделать гетманом; Панин за его фельдфебельские манеры; гвардия за то, что он ей предпочитал своих гольштинских солдат; дамы за то, что он вместе с ними приглашал на свои пиры актрис, всяких немок; духовенство ненавидело его за его явное презрение к восточной церкви».Издание 1903 года, текст приведен к современной орфографии.
В 1783, в Европе возгорелась война между Турцией и Россией. Граф Рожер тайно уехал из Франции и через несколько месяцев прибыл в Елисаветград, к принцу де Линь, который был тогда комиссаром Венского двора при русской армии. Князь де Линь принял его весьма ласково и помог ему вступить в русскую службу. После весьма удачного исполнения первого поручения, данного ему князем Нассау-Зигеном, граф Дама получил от императрицы Екатерины II Георгиевский крест и золотую шпагу с надписью «За храбрость».При осаде Очакова он был адъютантом князя Потёмкина; по окончании кампании, приехал в Санкт-Петербург, был представлен императрице и награждён чином полковника, в котором снова был в кампании 1789 года, кончившейся взятием Бендер.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.