На берегу Уршдона - [17]

«Ради Бога, скажи: неужели все дети твои?»

«Да, — гордо ответил Канамат, — все мои!»

И, подумав, добавил, словно главного не досказал: «Если в доме есть хотя бы котенок, и то светлее душе человеческой. А это дети! Пусть по двору бегают, голопузые. Пусть они будут!..»

— А угадай-ка… — начала было Дунетхан, но Дзыцца прикрикнула на нее:

— А ну спать! Завтра вам в школу идти.

Бади, наверное, уже спала, пригревшись. И меня в сон клонило.

X

Сегодня режем кабана.

Уже у многих соседей на зиму заготовлено и сало, и мясо. Кто кабана откормил, кто барана, кто телка. Есть и такие, кто и быка режет. Про них говорят: «Вола забили». Мне кажется, для быка больше подходит «забили». Зарезать можно курицу или барана. А бык на то он и бык! Скажут: «Быка забили», — и я даже вижу, как он подгибает передние ноги и грузно валится на солому.

Кто заколол кабана и тушу разделал, тот всю зиму живет спокойно. Всегда под рукой сало и мясо. А еще и нутряной жир. Его солят, сбивают в круги и сушат, подвесив к потолочной балке. У кого все это есть в доме, тому нечего беспокоиться, чем попотчевать гостя.

Резать кабана Дзыцца пригласила Бимболата с Гажматом и меня послала за ними. Мне еще надо спросить Бимболата, не нужен ли третий человек в помощь. Тогда по дороге я и к Куцыку зайду, его попрошу.

— Зачем столько народу? И вдвоем управимся! — сказал Бимболат, когда я передал ему просьбу Дзыцца, — Гажмата, кажется, нет дома. Но сходи, может, уже и пришел. А нет, так и Куцык сгодится.

Гажмата и правда дома не оказалось. А Куцык сразу согласился.

Как Бимболат связал ноги кабану, я не видел. Из катуха донесся пронзительный визг, и кабана выволокли во двор. Когда режут свинью, об этом знает половина села: хоть уши затыкай, так визжит. Заколоть кабана непросто, да это лишь полдела. Главное — шкуру снять. Тут Бимболат мастер. У неумелого толку не будет, всю шкуру изрежет, и такая не пойдет на сыромятину. И без сала оставит, потому что в том и секрет, как шкуру не повредить да еще снять ее чистенько. Я и Куцык стараемся помочь Бимболату, особенно Куцык. Он тоже, как Бимболат, орудует ножом, но не получается у него.

— Оставь! Лучше подержи, где попрошу, — говорит Бимболат. — У тебя нож не годится.

Нож-то ни при чем, конечно. Бимболат так говорит, чтоб не обидеть. Такой уж работник Куцык, что все у него из рук валится. Посмотришь на их плетень — со смеху помрешь. Кривой, щелястый, ряды где выше, где ниже. Кое-как поставлен. Были бы прут и колья никудышные, а то ведь хорошие… А взять их лопаты, грабли или вилы! Никогда по-доброму не насадит. Все вкривь и вкось! Топоры не наточены, сено сложено в копны как попало, до зимы не простоят.

В работе и там, где требуется хозяйский глаз, Куцыка и сравнить нельзя с Бимболатом. И по характеру они разные. Бимболат тяжелодум. Пока слово скажет, десять раз подумает. А Куцык, наоборот, сперва скажет, потом станет думать. Но человек он добрый, не схитрит, не подведет. Этого нет у него в крови. Про себя говорит: я чернорабочий, мне какое попроще дело. Старается, как все, сил не жалеет, да не его вина, что не выходит. Одно плохо — слишком горяч. Раскричится, расшумится… И кто рядом с ним, на том и сорвет гнев. А кто ближе жены, кто всегда рядом? Вот он и покрикивает на свою Аминат.

Дзыцца вынесла большой таз — чтоб внутренности складывать. Ну печень там, к примеру, сердце… А свиные кишки ничего не стоят. Говяжьи или бараньи — другое дело. Дзыцца из них за полчаса приготовила бы такую колбасу!

— Дай-ка топор! — попросил меня Бимболат, когда снял шкуру.

Он ловко и быстро разделал тушу. Не особо жирный кабан, надо бы еще зерном подкормить — сала бы нагулял в три-четыре пальца. А сейчас если в два, и то мы останемся довольны. Нам хватит. Насолим, а есть соленое свиное сало — так пусть ничего больше не будет, кроме хлеба, с салом не пропадем.

— Голову и ноги требуется осмолить, — говорит Бимболат.

Прямо в сарае он развел костер. Как приятен запах паленой щетины, запах поджаренного сала! Кажется, весь двор ими пропах. Будто у нас всего изобилие.

Дзыцца шепчет мне на ухо:

— Возьми кусок мяса получше, я сварю, надо хороших людей угостить.

Это обязательно! Кто режет и свежует тушу, тем первый почет, угостить надо как следует. У них трудная работа — их зовут и когда радость в доме, и когда горе…

Бади и Дунетхан боялись выйти во двор. Даже как курицу режут, не могут смотреть, убегают. Наверно, им жалко, а может, крови боятся. Не знаю. А тут обе прибежали, когда все уже было кончено.

— Дядя Бимболат, а где пузырь? — спросила Бади.

Ага, вот что им надо.

— Ой, забыл! — Бимболат отыскал среди внутренностей пузырь, сполоснул в кадке с водой и отдал Бади.

Бади и Дунетхан надули его, затянули ниткой, чтоб воздух не выходил, и стали бегать по улице, подбрасывая пузырь…

Бимболат и Куцык сели за стол. Дзыцца поставила перед ними тарелку вареной свинины, от которой шел пар.

Принесла и графин араки, в тепле бока графина запотели… Хорошо, когда есть чем угостить. Не надо к соседям бежать, одалживаться. Дзыцца была очень довольна.

Отворилась дверь, и вошла Кыжмыда — мать Гадацци. Одна она никогда не стучит. Плохо слышит и поэтому, может быть, думает, что и другие не услышат, если постучит в дверь.