На берегу незамерзающего Понта - [24]

Королла.

Он не останется на чертов ужин, потому что эти ужины были вечными поминками. А он хотел жить. В двадцать лет это нормально — хотеть жить, даже если все задолбало.

И спустя еще сорок минут он звонил в дверь Гапоновой хаты, перекатывая по рту из угла в угол сигарету, пожевывая ее и предвкушая тот момент, когда сможет наконец расслабиться.

Грохочущую музыку было слышно даже на площадке. Сначала она стала чуть громче, когда открылась внутренняя дверь, потом громко затарахтела щеколда по металлу наружной, и вместе с вырвавшимися наружу басами, бьющими по барабанным перепонкам, на пороге нарисовался Гапон.

— О! — выкрикнул он в лицо Мирошу. — Тебя-то нам и не хватало.

— Не один?

— А ты чего один?

— Цыган пригнать?

— Не, эти суки все сопрут, — Гапон отошел в сторону, освобождая проход в квартиру. — Вваливайся.

Мирош перешагнул порог и потянул куртку за края, стаскивая с себя. Не любил эту хату. Ей-богу, не любил, но здесь хоть можно было выдыхать, когда на берег выбрасывало, как рыбу.

— Было б чего тащить, — пробормотал он. — Дунуть что найдется?

— Вот это и сопрут, — заржал Гапон и подмигнул. — Получше есть, хочешь?

— Не, до глюков мне не надо. Просто расслабиться, — он стянул боты и выпрямился. — Девочки в вашей тесной компании есть?

— Бабы — есть, — Гапон толкнул Мироша в сторону комнаты, стены которой едва ли не содрогались от царившего в ней шума.

Компания была не очень большая. А по меркам Гапона — так и вовсе маленькая. Человек восемь распиханы по углам гостиной. Трое из них — девушки. Какая-то еда на свободных поверхностях, вплоть до подоконника. И впечатляющее количество бухла. Гапон смешивал, экспериментировал с дозами дури и алкоголя.

При виде Мироша народ приветственно загалдел, перекрикивая то, что у Гапона зовется музыкой. Одна из девчонок подхватилась со старой колонки S-90 — особой Гапоновой гордости. Подскочила к Ивану и тут же повесилась на его шее, как еще только днем — мать, когда он ее, пьяную, тащил в ванную.

— Вот именно поэтому мне получше не надо, — хмыкнул Мирош, обращаясь к своему клавишнику и одновременно обхватывая девицу за талию. — Потом нихрена помнить не буду.

— У тебя и без того память хреновая, — проворчала она в самое ухо и прижалась губами к его шее.

— При моей загруженности? — хмыкнул Иван. — Кстати, Настён, меня там из универа еще не поперли? Не в курсе?

— Понятия не имею, — отвлеклась она от своего занятия и потащила Мироша к колонке. — Не такая уж ты и звезда, чтобы только тобой интересоваться.

Он почти покорно шел следом, на ходу усмехаясь. А потом устроился на ее прежнем месте, усадив к себе на колени. Опалил дыханием щечку и спросил:

— Тогда, может, попробуешь найти компанию поинтереснее на вечер?

— Это ты меня сейчас послал?

— Я, Настён, сейчас не склонен к самоанализу. Хочешь сидеть — сиди. Гапон, ну чего там, а?

— А если не только сидеть? — поинтересовалась девица, пока Гапон вываливался из кухни.

— Спальня занята, — сообщил он, протягивая Ивану «косяк». — Сильно надо — валите в ванную.

Мирош перехватил сигарету и ухмыльнулся. Свою изо рта вынул и швырнул в пепельницу рядом, на подоконнике. Снова закурил и откинул назад голову. Ждал, когда отпустит. Несколько секунд вот так — упершись взглядом в потолок с паутиной по углам.

— Гапон, а ты готикой не увлекался? — медленно проговорил он.

— А че в ней интересного?

— Атмосфера, — он опустил голову. — Нормальное шмалево.

— Насрать мне на все атмосферы, — Гапон уселся на пол рядом с колонкой. — Я сам себе атмосфера.

— Я вижу. Кто там в спальне? Надолго?

— Надолго. Гриба когда вставит, он кончить не может. Трахает дур часами.

— Твою мать, — поморщился Мирош. — И не надоедает же.

— А чего ему должно надоесть? — поинтересовалась Настя. — Двойной кайф.

— Х*й натрет.

— Залижут, — не осталась в долгу Настя.

— Фундаментальный подход. В ванную пойдешь? Или до гостишки?

Девица сползла с коленей Ивана, зацепившись за Гапона, пошатнулась, но удержала равновесие и пожала плечами.

— Ты ж не Гриб, нахрена нам гостишка.

— Как скажешь.

Вот именно сейчас ему было все равно. Плевать. Секса даже не особенно хотелось. Но вышибить из головы. Вышибить все, что было. Он снова затянулся, впуская в легкие дым, чтобы тот вытеснил накопившуюся горечь. Потом протянул косяк Насте.

— Пошли.

Она затянулась, и, проигнорировав протянутую за косяком руку Гапона, пошла в ванную.

— Палец в рот не клади, — усмехнулся Мирош, глянув на клавишника.

— Да пошел ты, — вяло отозвался Гапон. — Я по-любому — лучший!

— Не факт… сегодня пианистку видел?

Пианистка, мать ее… С такими пальцами… что она делает этими пальцами? Пробежалась бы по лицу, к губам, вниз по шее… Тонкие, расстегивающие пуговицы на его рубашке… только ради этого стоит носить рубашки.

Мирош сглотнул. Завелся.

— Не факт, Гапон, — медленно повторил он.

— Коза консервато́рская, — прилетело ему в ответ.

Точно… консерватория. От-вет.

Иван равнодушно пожал плечами и направился в ванную. Из светлого — в темное. По коридору. Среди расплывающихся цветных пятен от резкого контраста. Дернул на себя дверь, и по глазам снова резанул свет. А по ноздрям — пряный запах каннабиса.