На берегу Днепра - [35]

Кауров вышел, а вслед за ним Кухтин вывел на улицу и лавочника. Здесь стояла уже нагруженная мешками с солью, сахаром и мукою подвода. Его усадили среди мешков.

— Трогай! — скомандовал Никита Назаренко.

Подвода тронулась. Солдаты стали подталкивать ее. Выехали на огороды и прямо через поле направились в сторону леса.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

1

Сидоров был не в духе. В ночь, когда он был в Сахновке, в бригаду прилетали самолеты. Аня была на борту самолета и, так и не повидавшись с ним, улетела. Улетела и даже не передала привета. Все это взволновало Алексея, и он не находил себе места.

Товарищи, разумеется, сейчас же разгадали его состояние. Правда, они, как, впрочем, и сам Сидоров, не знали того, что Аня искала Сидорова, спрашивала о нем и что один солдат взялся привести ее к нему, но, как выяснилось, то был другой Сидоров. После этого Аня узнала у Черноусова, что Сидоров отсутствует, и попросила майора передать ему письмо.

После возвращения Сидорова из Сахновки майор видел его и уже полез в планшет, чтобы достать письмо и передать его проходившему стороной солдату, но в это время его окликнул Захарчук. Полковник отдал ему какое-то распоряжение, и майору стало не до письма. Да и Сидоров скрылся из виду.

И теперь Сидоров бродил среди землянок партизанского лагеря хмурый и потерянный. Но вот его внимание привлек разговор возле землянки командира отряда Колодченко. По голосу он узнал белоголового партизана Степана, который громко и сердито кричал на воспитанника Колодченко Сеньку, маленького и шустрого подростка.

— Ты мне брось эти штучки!..

— Приказано не пускать. Командиры что-то плануют, — отвечал Сенька.

— Да подь ты к черту со своими планами! Сказано пускай, значит, пускай. По срочному делу я.

— Не пущу! — упрямился Сенька.

— От окаянная твоя душа! А ну, отойди от двери.

— Не толкайтесь, я на посту, — сурово проговорил высоким ломким голосом подросток.

— Сеня! — приоткрыв дверь, крикнул Колодченко. — Кто там? Пусть зайдет.

— Ну вот, теперь можно, — очень серьезно объявил Сенька.

— Ух, окаянный, и упрям же! — переступив порог землянки, сердито проворчал Степан. — Говорю, по срочному делу, а он — не пущу да не пущу.

— И правильно делает. Так ему приказано. Ну что? — низким простуженным голосом проговорил Колодченко, бросая на партизана усталый, недовольный взгляд.

— Я только что из Сахновки.

— Ну?

— Немцы схватили Савелия и Антона Каурова.

— Да как же так? — удивился Колодченко.

— Подробностей пока не знаю, но боюсь…

— Подожди, не каркай, — с ноткой недовольства в голосе оборвал его командир отряда. — Савелий ничего не скажет. Я ручаюсь за него.

Дверь землянки была прикрыта неплотно, и услышавший о происшедшем в Сахновке Сидоров заторопился к себе в землянку.

Здесь солдаты писали коллективное письмо матери погибшего в бою Лорина. Увидев расстроенного Сидорова, все насторожились, устремили на него вопрошающие взгляды.

— Ты что такой кислый? — спросил Кухтин. — Что-нибудь случилось?

— Горе, Митя! Большое горе! Нашего Антона схватили фашисты.

В землянке стало тихо.

2

Арест Антона Каурова больше всех подействовал на Кухтина. Эту ночь он не смыкал глаз и все время думал, как бы спасти товарища. Но спасти Антона было невозможно. Его держали под хорошим замком.

Утром следующего дня из Сахновки в лес пришел еще один партизан и всем стало ясно, при каких обстоятельствах был взят Кауров. Все понимали, что и Савелия и Антона кто-то выдал. Но кто именно — никто не знал. Это так и осталось невыясненным. И только Ленька Кабанов, один может быть, правильно предполагал, что виновник этого, видимо, он. Ему почему-то казалось, что кто-то из его друзей кому-то еще сказал по секрету, что Савелию носят листовки обитатели соседнего леса, а тот в свою очередь другому, и так это стало достоянием одноглазого предателя. Ленька думал об этом, сомневался и мучился. Он опросил своих ребят, но все они в один голос отвечали, что никому ничего не говорили.

Никто никому ничего не говорил, а Тришка все знал. Он ждал Антона, и когда его рослая фигура, облаченная в немецкий мундир, показалась на улице села, Тришка проследил за ним. Потом он привел вооруженных немцев.

Кауров в это время сидел за столом и пил молоко. Он видел, как немцы окружили дом, смутился очень, но уже в следующее мгновение взял себя в руки.

Дверь с шумом распахнулась, и на ее пороге, с пистолетом в руке, появился высокий, с пожелтевшим сухощавым лицом обер-лейтенант.

Кауров торопливо вскочил, стал по команде «Смирно» и, вскинув кверху руку, крикнул:

— Хайль Гитлер!

Офицер недоумевающе посмотрел на Каурова, потом на своих солдат и, торопливо спрятав в кобуру пистолет, спросил:

— Кто вы такой и ваши документы?

Кауров вышел из-за стола, расстегнул китель, достал из него документы, подал офицеру.

Обер-лейтенант долго перелистывал странички солдатской книжки, затем спросил:

— Где ваша часть?

Кауров уверенно назвал номер батальона и село, расположенное по соседству с Яблоновским лесом. Он заметил, что офицер одобрительно кивнул головой. Видимо, он знал этот батальон.

— Куда идете?

— В Черкассы… — не задумываясь, начал Кауров. — По пути нас обстреляли партизаны. Машина загорелась. Я убежал. Что стало с другими, не знаю. Сейчас возвращаюсь к себе в часть.