На берегах Гудзона - [19]

Вчера я получила от своего адвоката сообщение, что мой развод оформлен. Можете представить себе, какое горестное чувство это вызвало во мне! Если бы развод состоялся на несколько месяцев раньше, Джон наверно находился бы теперь в живых, или я была бы убита вместе с ним, и мне не пришлось бы влачить эту постылую, безрадостную жизнь. Жду вашего письма.

Сердечный привет. Ваша Грэйс Мэтерс».

Гарвей вздохнул. Эта женщина никогда не забудет умершего; как может он надеяться когда-либо завоевать ее любовь! Как бесконечно долго тянулось время без нее. И еще две недели он ее не увидит! Каким безотрадным представлялось ему это долгое время. Эти розыски!.. Ему казалось, что они никогда не приведут ни к какому результату. Раймонд Мэтерс, на которого пало его подозрение, тяжело заболел воспалением легких в Лос-Анжелесе и не может быть допрошен. До его выздоровления ничего нельзя предпринять.

Чем заполнить эти четырнадцать дней?

Его мысль остановилась на Самуиле Каценштейне. Прискорбный случай. Старик начинает заговариваться и находится накануне сумасшествия. Он, Гарвей, должен приняться за него и во что бы то ни стало вылечить бедного старика от его мании.

Вдруг его осенила смелая мысль. Что, если он сам отправится в санаторий, чтобы собственными глазами увидеть, что там происходит? Этим путем ему удастся убедить разносчика в неосновательности его подозрений. Блестящая идея, которая одновременно поможет легче перенести эти дни в отсутствии Грэйс.

Но под именем врача он не может туда явиться. Врачи всегда являются нежелательными пациентами; он должен прийти туда под каким-нибудь другим именем.

Гарвей рассмеялся; будет очень забавно некоторое время разыгрывать из себя детектива, хотя он заранее уверен, что ничего особенного ему раскрыть не удастся, за исключением разве факта небрежного отношения со стороны какой-нибудь сиделки, на увольнении которой ему придется настаивать. Как хорошо, однако, что, к великому огорчению отца, он всегда отказывался от помещения своей фотографии в иллюстрированных журналах, и что д-р Брэсфорд не знает его лично.

Он сел за стол и написал два письма: одно отцу, в котором сообщал, что уезжает на съезд врачей в Балтимору, а другое Самуилу Каценштейну, с сообщением, что он хочет лично произвести наблюдение в санатории. В случае, если бы Каценштейну понадобилось повидать его, он должен спросить там г. Абеля Гарди из Ст. — Луи.

Вечером того же дня в санаторий явился г. Абель Гарди из Ст. — Луи и занял просторную, красиво меблированную угловую комнату в восточном корпусе здания.

Благодаря тому, что у Гарвея на самом деле было нервное переутомление, ему очень легко удалось убедить д-ра Брэсфорда, что он страдает от последствий пережитого им нервного потрясения, и что, прежде чем вернуться к своим делам, он желает отдохнуть здесь несколько недель.

ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ СЛУЧАЙ

Санаторий был переполнен; г. Абель Гарди из Ст. — Луи занял последнюю свободную комнату.

Был прекрасный летний день. Обширный парк наполнен ароматом свежескошенного сена. На длинной веранде, в удобных креслах, лежали легко больные; одни читали, другие глядели вдаль; из женщин некоторые были заняты рукоделием. Д-р Брэсфорд любил, чтобы его пациенты возможно больше находились на воздухе.

Гарвей Уорд лежал на одном конце веранды, лениво глядя в парк. Его соседом был парень из Бостона, которой отдыхал теперь после трудных экзаменов. Он, по- видимому, очень тяготился вынужденным бездельем и старался завязать разговор со своим молчаливым собеседником.

— Видите вон ту женщину с розовым зонтиком на конце веранды? — спросил молодой Гендерсон топотом.

— Да.

— Знаете, кто она такая?

— Нет; кроме вас, я здесь никого еще не знаю.

— Это мисс Этель Линдсей — та самая особа, которая была замешана в деле об убийстве Джона Роулея. История эта, очевидно, сильно подействовала на нее; она поступила сюда пять дней тому назад.

Гарвей разглядывал молодую девушку с нескрываемым любопытством. Вот она, эта знаменитая Этель Линдсей, кого общественное мнение долгое время считало убийцей Роулея. Он видел перед собой тонкое, бледное лицо с блестящими черными глазами и маленьким упрямым ртом; темно-каштановые волосы ниспадали на немного низкий, белый лоб.

— Она очень интересна, не правда ли? — продолжал молодой Гендерсон.

— Да.

— К сожалению, она держится обособленно и ни с кем не заводит знакомства. Но вам повезло: ваши комнаты рядом, и вы легко можете познакомиться с ней. Тогда непременно представьте меня.

Гарвей обещал сделать это и взялся за книгу, чтобы прекратить болтовню молодого человека.

В первый день Гарвею не представилось возможности проникнуть в корпус для неимущих больных. Зато он познакомился с Томом Барнэби и при помощи ассигнации в пять долларов завоевал симпатии этого богобоязненного человека.

Гарвей взял себе за правило вкратце записывать все свои впечатления в санатории. Этим он хотел составить себе ясное понятие об учреждении; кроме того, он полагал, что, при помощи зафиксированного на бумаге, ему будет легче убедить Самуила Каценштейна в неосновательности его подозрений. В первый вечер он записал в тетради: