На берегах Гудзона - [10]

* * *

Этель Линдсей стояла пред следователем. С испугом устремив на него свои красивые черные глаза, она сбивчиво отвечала на его безжалостные вопросы.

— В котором часу вы вошли в квартиру г. Роулея?

— Я точно не помню — должно быть, в три четверти восьмого.

— А когда вы ушли оттуда?

— Без пяти минут восемь.

— Удивительно короткое свидание. Женщина, пришедшая упрекать своего бывшего возлюбленного, обычно не довольствуется таким коротким сроком.

Этель Линдсей густо покраснела.

— Что произошло между вами и г. Роулеем?

Девушка молчала. Следователь повторил вопрос более резким тоном.

Она умоляюще взглянула на него и сжала еще крепче свои тонкие, красные губы.

— Хорошо, если Синг-Синг и электрический стул вам милее… — равнодушно заметил следователь.

В ужасе она простерла к нему руки.

— Нет, нет. Я вам все скажу, хотя… бывает такое унижение, которого невозможно требовать ни от одной женщины…

— Вы здесь не женщина, а обвиняемая, — сухо прервал ее следователь. — Почему вы пробыли у г. Роулея так мало времени?

— Он… Когда я вошла к нему в кабинет и начала говорить, он посмотрел на меня и сказал: «Уходи, ты мертва для меня, нам нечего больше говорить друг другу».

— И этого было достаточно, чтоб вы ушли?

— Нет, не только его слова подействовали на меня, но и его взгляд… он посмотрел на меня как на совершенно чужого человека. Я хорошо знала все, что должна была ему сказать, каждое слово, каждую фразу… — Ее голос оборвался. — Я вышла оттуда, как побитая собака, — прибавила она еле слышно.

— Служитель показывает, что у вас там произошел спор.

— Это неправда.

— Он слышал, как вы кричали.

— Я только один раз воскликнула: «Джон, будь снисходителен и выслушай меня».

— Что вы делали после того, как ушли оттуда?

— Я как помешанная осталась стоять на улице, имея лишь одно желание: прочь отсюда, как можно дальше от этого дома.

— Говорили ли вы с кем-нибудь по выходе от г. Роулея? Этим вы доказали бы свое алиби.

Этель Линдсей подумала.

— Да, с одним мороженщиком на Саунде, на улице X. В горле у меня пересохло, и я съела мороженого, чтобы освежиться.

— Улица X находится на противоположном конце города. Как вы туда попали?

— Я взяла такси.

— Когда это было?

— Точно не могу сказать.

— Но прежде чем сесть в автомобиль, вы ни с кем не говорили?

Этель Линдсей помолчала с минуту, затем поспешно сказала:

— Да, был какой-то человек, с которым я говорила в восемь часов: один старик, позвавший для меня такси.

— Что это был за человек?

— Разносчик.

— Не можете ли вы описать его подробно?

— Это был еврей.

— Разносчики большей частью евреи.

— У него была борода.

— Это тоже не является отличительным признаком, так как большинство правоверных евреев носят бороду.

Этель Линдсей гневно топнула ногой.

— Не можете же вы от меня требовать, чтобы я тут же точно вспомнила, как этот человек выглядел.

— Успокойтесь, мисс Линдсей, я этого вовсе не требую, тем более, что этот человек, более чем вероятно, существует только в вашем воображении.

Иронический тон, каким были произнесены эти слова, окончательно смутил женщину. Она начала плакать.

— Клянусь вам, — всхлипывала она.

Следователь сразу принял отечески-мягкий вид. Он успокаивающе положил ей руку на плечо и сказал ласково:

— Не плачьте. Успокойтесь. Доверьтесь мне… Я вам желаю только добра… Вы, верно, очень любили г. Роулея?

— Да.

— А он обращался с вами грубо и бессердечно, не правда ли?

— Да.

Черные глаза ее гневно блеснули, тонкие губы задрожали. Следователь поднял руку ко рту, чтобы скрыть невольную улыбку. Как легко, однако, иметь дело с женщинами. Вот он ее настроил на тот лад, какой был ему нужен.

— Бедное дитя, вы, наверно, очень сильно страдали от такого бессердечного отношения?

— Да, ужасно! По временам мне казалось, что я с ума схожу, в особенности… — она замялась.

— Когда он вас оставил ради другой женщины? — ласково договорил за нее следователь.

— Ради замужней женщины… Она даже не красива и, кроме того, старше меня… — Этель Линдсей совершенно забыла, где она находится.

— И вы еще могли любить такого человека?

— Иногда я так страшно злилась на него, как будто моя любовь…

Слезы мешали ей говорить.

— Превратилась в ненависть, не правда ли?

— Да, по временам я ненавидела его…

— Вы, стало быть, признаете, что ненавидели его?

Г. Клинтон опять стал следователем. Голос его звучал холодно, резко.

Этель Линдсей вся съежилась.

— Я… нет… я ничего не признаю, я только говорю…

— Вы в этом уже признались. Ну, на сегодня хватит.

Следователь приказал увести арестованную. Он посмеивался, видимо, оставшись очень довольным результатом дня. Взглянув на часы, он почувствовал, что проголодался.

СМЕРТЬ В НОЧИ

Генри Уорд сидел в рабочем кабинете своей городской квартиры и читал письмо, которое только что принес ему посыльный. В письме было несколько слов:

«Завтра в десять часов вечера его перевозят в С. С,».

Подписи никакой.

Несмотря на кажущуюся незначительность содержания, письмо, по-видимому, произвело на миллионера известное впечатление. После некоторого раздумья он взял телефонную трубку и попросил соединить его с заводом.

— Алло!.. Да, говорит Уорд… Это вы, Дэвис? Пошлите мне немедленно Браса… и Гарриса… Поняли? Сейчас же… Хорошо. — Он положил трубку.