На белом свете. Уран - [212]

— Обе дочери уже взрослые, — подал надежду Платон, — поймут… Кажется, в этом доме Михей живет? Здесь… Приехали, Поликарп Васильевич.

Дверь открыла какая-то незнакомая женщина.

— Простите, мы, кажется, перепутали этажи, — извинился Платон, но вдруг увидел Михея.

— Заходите, заходите! — обрадовался Кожухарь. — Знакомьтесь, кто кого не знает.

— Мы вам перебили разговор, — сказал Платон, увидев Отара, который что-то рассказывал, оживленно жестикулируя.

— Это Отар рассказывает, каким будет «Факел», — пояснила Фросинка. — Я так рада, что вас вижу, — сказала Чугаю и Платону.

Поздоровался и Ладько. Не было в квартире только Стеши и Марты.

— Стешу с матерью мы оставили наедине, — шепнула Ганна Чугаю. — Пусть… познакомятся.

— Извините, что мы так поздно, — начал Поликарп. — У меня дело к тебе, Михей. Вот тут написано, что тринадцатого числа мы вносили удобрения под картошку, а какие — не разберу…

— Скажем, скажем, усе скажем, — ответил за Михея Отар. — Садитесь. Вино будем пить! Мама, подавай, пожалуйста, вино.

— Какое подавать? — засуетилась Ганна. — «Хванчкару» или «Цинандали»?

Ганна так привычно выговорила названия этих вин, что все со смеху покатились.

— Давай, мама, и «Цинандали», и «Хванчкару»! — Потом Отар обратился к Алексею, видимо заканчивая свою мысль: — Вот так, Алекс, поработаешь на строительстве «Факела» — сам будешь всю жизнь светиться от гордости. И твой Ефрем, Фросинка, приедет, а не приедет — так тут выдадим тебя замуж. Это говорит тебе Отар — значит, правда. Мама, давай бокалы, а нет бокалов, давай кружки. Спасибо, мама. Тебе первой стакан вина.

— Отар, может, обождем Стешу и Марту? — спросила Клава.

— Клава, ты умная женщина! Фросинка, иди зови! — приказал Отар.

Стеша больше всего боялась слез, истерики, проклятий прошлому и оправданий, но ничего этого не было.

Марта как-то по-будничному придвинула Стеше стул, а сама села напротив, не показывая своей взволнованности и отчаяния перед… доченькой. Даже тогда на улице, когда впервые увидела ее, Марта обняла не Стешу, а Фросинку и услышала от нее безжалостное: «Только не хнычь, а то Стеша возненавидит тебя».

— Тебе, Стеша, наверное, Фросинка все рассказала, — заговорила Марта, удивляясь, как прозвучало это ее «Стеша».

— Да, мне Росинка рассказала все…

— Как ты ее зовешь?

— Росинка… — Стеша смотрела на мать, замечая сходство с собой. Эта красивая женщина родила ее, а потом бросила. И вот сейчас сидит она перед ней.

И Стеша и Марта в мыслях совсем не так представляли эту встречу, обе готовились к драме, которая могла бы закончиться обвинениями в адрес Марты и разрывом навсегда. Так, наконец, и могло случиться, если бы не был проложен невидимый мосточек между двумя чужими еще женщинами. Ни Марта, ни дочь не могли уяснить себе, что этим мостом была Фросинка.

— Да, я все знаю, — повторила Стеша. — И я тебе скажу правду. Я, наверное, никогда не чувствовала, что ты мне нужна была как мать… У меня была бабушка, а потом… потом я быстро стала… взрослой и поняла все, когда возвратился отец. Мне было жаль только его… Я знаю, что ты приезжала к нему.

— Он писал тебе? — насторожилась Марта. — Что писал?

— Только несколько слов. Я узнала обо всем от Росинки. Ты не думай, что она глупенькая девчонка. Она догадывалась обо всем.

— О чем? — Опять тревога в глазах Марты.

— Даже о том, что ты… не любишь… своего мужа.

— Теперь вы вдвоем с Фросинкой и… с Ладьком будете осуждать меня…

— Я не буду, — твердо сказала Стеша.

При этих словах вбежала Фросинка.

— Я… вас ждут там… у дядьки Михея… там все… ждут… Стеша, пришел Платон.

— Зачем он пришел? — Стеша еще никак не могла опомниться от тяжкого разговора с матерью.

— Как зачем? — не поняла Фросинка. — Наверное, он хочет увидеть… ну, хотя бы меня или Клаву… Мама, ты пойдешь?

— Вы идите, а я попозже…

Фросинка остановила сестру перед квартирой Кожухарей:

— Ты должна с ним поговорить!

— Я ему уже обо всем сказала… Больше он от меня не услышит ни единого слова, Росинка. Хватит.

— А если он тебе… скажет?

— Что он скажет? — Стеша резко открыла дверь. — Отец, любимый, родненький!

Платону подала руку:

— Добрый вечер!

— Здравствуй, Стеша!

— Команда собралась, можно отдавать концы! — подняла стакан с вином Клава.

— Еще не все, — тихо сказал Ладько.

— Мама сейчас придет, — Фросинка подошла к отцу.

— Отбой! — скомандовал Отар.

— Алешка, чем ты встревожен? — Стеша обняла Кушнира за плечи. — Ну, улыбнись… так. Теперь я тебя узнаю.

Платону захотелось выбежать из комнаты, чтоб не видеть этих рук, которые легли на плечи какого-то Алеши. Платон и убежал бы, но Платон Андреевич Гайворон должен был остаться и даже улыбаться Клаве. Вошла Марта. Красивая, спокойная. Поздоровалась. Чугай подал ей стул.

— Если вино уже налито, — сказал Отар, — то его надо пить. Я предлагаю тост за гостей!

Платон выпил, поставил граненую рюмку.

— Спасибо вам, но мне нужно ехать. Кто со мной — прошу, машина стоит.

— Поедем, дочь? — спросил Чугай.

— Поедем, тату. А Росинка? Мы поедем с Клавой и…

— Алексей останется ночевать у нас, — сказал Отар.

— А завтра прибегу к тебе, Стеша, — пообещала Фросинка.

— Буду ждать! И тебя, Алеша!