На белом свете. Уран - [179]

— Можно? — в дверь заглянул Бунчук.

— Заходи, Петр Иосипович.

— Мне приятно, Иван Иванович, видеть тебя в добром настроении.

— А почему я должен быть в плохом?

— Да рассказали мне о собрании, так я…

— Петр Иосипович, нас голыми руками не возьмешь! — засмеялся Валинов.

— Не возьмешь, — согласился Бунчук.

— Что тебе рассказывали? — поинтересовался Валинов.

— Все валят на тебя. Поспешил, мол, с собранием, ничего не сумел рассказать людям, ответить… Угрожал выселением всех в Казахстан.

— Я просто сказал, что… кто желает, может переехать… добровольно… А что, разве плохо в Крыму? Климат, море… Я в прошлом году отдыхал — прекрасно… Видишь, куда гнут, — сказал после паузы, — политику подшивают… Правду ты говорил, Петр Иосипович: выскочка этот Мостовой!

— А кадры, кадры какие подбирает! — Бунчука сейчас больше всего интересовало, будет он директором завода или нет. — Дружками себя окружил… Гайворон, Гавриленко.

— Откуда он родом?

— С Днепропетровщины, — ответил Бунчук.

— А кто его родители и… вообще родственники?

— Н-не интересовался, но если надо, то это легко установить. — Бунчук снял телефонную трубку.

— Ты что, в райком звонишь?

— Да нет… Дайте мне Кутня, — попросил телефонистку. — Василь Васильевич? Я. Приди в гостиницу. В райкомовский номер.

— Зачем ему приходить? — удивился Иван Иванович.

— Кутень сейчас тебе все доложит. У него — ажур. Отдел кадров, — подмигнул Бунчук.

— Собственно, я так спросил. — Валинову стало неловко, что он втягивает в свои дела еще и Кутня.

— Василь Васильевич — человек надежный, — успокоил Бунчук, будто угадав мысли Валинова.

Кутень не заставил себя долго ждать, появился встревоженный, но скоро успокоился. Доложил, как работает маслозавод, поинтересовался делами в Сосенке и уже решил было пригласить Валинова на обед, прикидывая, в какую копейку влетит прием гостя. Но Бунчук прервал его размышления:

— Василь, ты… тово… раскрой свой блокнотик… о Мостовом. Давай, давай, мы люди свои…

Кутень растерянно посмотрел на Валинова, на Бунчука и покраснел, как вареный рак.

— Гм… Это я так. Пусть Иван Иванович не думает, что я тово… Это для истории. Пойду на пенсию, буду писать… мемуары… о районе, значит, чтоб люди знали, как мы тут жили и боролись. Собираю материалы о… руководителях, ударниках… Воспоминания буду писать, историю Косопольского района… Так сказать, для будущего поколения, пионеров…

Краснея, Кутень достал из кармана толстенький замасленный блокнот, положил его на колени и стыдливо начал читать:

— «Мостовой… Александр Иванович, год рождения 1936… Отец — сельский кузнец, из батраков, погиб на фронте. Мать — колхозница. Братьев и сестер нет. Служил в армии… Ранен в пятьдесят шестом в Будапеште, во время контрреволюционного мятежа… После госпиталя работал комсоргом металлургического завода, учился заочно в университете, был послан в партийную школу… Работал редактором, а затем секретарем райкома…» Все, — стыдливо усмехнулся Кутень. — Для истории записываю…

— Переверните-ка еще страничку. Переверни, не стыдись, — приказал Бунчук, — то, что ты прочитал, мы и без тебя знаем…

— Да я стесняюсь, — опять зарумянился Кутень, — Иван Иванович могут подумать, что я тово… А я ж для истории.

Валинов с омерзением смотрел на этого стыдливого клоуна. Надо было прогнать его отсюда с его блокнотом, но вместо этого сказал:

— Читайте, читайте.

Кутень опять положил книжечку на колени.

— «Имел любовницу — певичку Тамару Крайниченко, ездил к ней на машине в Ставище… Жил с сестрой Гайворона, когда она училась в техникуме. Потом женился… На вечеринках много не пьет». Ну, это я пропускаю… И это… Потому что не проверено, я только факты собираю для мемуаров… О! «Взял с базы райпотребсоюза пальто и… костюм… для Гайворона. Мать Гайворона была на оккупированной территории, а они поставили ей памятник из мрамора… стоимостью…»

— Вы — подлец, Кутень! — не сдержался Валинов. — А что Мостовой ест, у вас не записано?! Как вы могли дойти до такого?!

Кутень выпрямился и оцепенел. У него отнялся язык. Бунчук отошел в угол и испуганно смотрел на Валинова.

— Вон отсюда! — открыл дверь Валинов.

— Иван Иванович, вы же сами просили… Я не для чего-то там такого, для истории, — опомнился наконец Кутень. — У меня объективные данные. Это для мемуаров… Вот Петр Иосипович знает… И зря вы так обо мне…

— Ну, хорошо, — уже мирно промолвил Валинов. — Идите и порвите этот кондуит. Директор завода…

— Это для мемуаров… Пойду на пенсию, напишу. План… тово… перевыполню, — заверил на прощание и пулей вылетел из номера.

— Вот такие люди, — растерянно пробормотал Бунчук, а после молчания спросил: — Ну, а как там на заводе?

— Все будет в норме… Хотел рекомендовать тебя, но… директор Сахаротреста против… Понимаешь… Надо обождать.

— Я обожду, обожду, — сразу же скис Бунчук и сухо попрощался.

Валинов прикурил сигарету, достал из папки несколько листов бумаги и сел за стол.

«Докладная записка», — вывел разгонистыми буквами и задумался…

Когда съемки фильма закончились и группа Лебедя возвратилась в Приморск, ее на вокзале встречали Игорь и Алексей Кушнир — с цветами и счастливыми улыбками. Стеша, загорелая, обветренная, стала еще стройнее и привлекательнее. Во всяком случае, так показалось Алексею. Все эти месяцы, что они не виделись, Алексей вспоминал о ней с потаенной болью.