На белом свете. Уран - [148]

— Какую площадь займет Русавский водоем? — спросил Гайворон.

— В границах пятисот гектаров, — Турчин обвел карандашом площадь на карте.

— В предыдущем проекте водоема не было, — напомнил Гайворон.

— Да, Платон Андреевич, не было, — согласился Турчин. — Но сейчас появилась необходимость построить и обогатительную фабрику… Воды надо — море!.. У вас еще есть вопросы?

— Есть. Сколько гектаров земли займет «Факел»?

— Я уже говорил, что первая очередь строительства — карьерные поля и обогатительная фабрика со всеми службами — займет свыше тысячи гектаров.

— Ясно? — спросил Валинов.

Гайворон не ответил.

— Правительство республики обратилось к колхозникам Сосенки, — заговорил Мостовой, — и к районным организациям с письмом, надеясь, что все мы правильно поймем важность для страны «Факела» и передадим эти земли в распоряжение соответствующего министерства. Я ознакомлю вас с письмом, прежде чем вручим его членам колхоза «Родное поле». Весь урон, причиненный артели строительством объекта, государство компенсирует.

— Что скажете, товарищ Гайворон? — поинтересовался Валинов.

— Пока ничего.

— Как это понимать? — Валинов всем телом повернулся к Гайворону. — Вы обязаны доложить бюро, как идет подготовка к строительству, и так далее.

— Ничего я не могу вам доложить, потому что сам только сейчас узнал о масштабах строительства. Я думал, что речь идет о ста пятидесяти — двухстах гектарах, а получается, что мы должны отдать почти все наши поля.

— Что за настроения? — поднялся с места Валинов. — Вам что, жаль земли, товарищ Гайворон?

— Жаль.

— Слышите? — Валинов обратился к Мостовому. — Это говорит не обыватель, а председатель колхоза, член бюро! Это же хуторянская психология. Моя земелька, мой садочек…

— А вам не жаль земли? — тихо спросил Платон.

— Нет. Раз надо, значит надо, — отчеканивал каждое слово Валинов. — У нас земли хватит.

— Мне, например, жаль сосенских полей… — Гайворон услышал голос Турчина. — Я понимаю душевное состояние людей, которые выросли на этой земле. И Гайворона понимаю.

— Конечно, конечно, Арсен Климович, — оправдывался Валинов, — но сейчас нам не до лирики. Надо решением бюро обязать товарища Гайворона обеспечить в Сосенке организованную встречу первых строителей, подготовить соответствующие выступления и вообще атмосферу, настроение… и немедленно провести собрание…

— Атмосфера и настроения не создаются решениями, а то, что мы будем делать, должно идти не от приказа, а от сердца, — заметил Гайворон. — А что касается моей хуторянской психологии, которую вы усматриваете в любви к «земельке» и «садочкам», то скажу вам, товарищ Валинов: с такой «психологией» я и помру, потому что я хлебороб.

— В первую очередь вы — коммунист! — патетически воскликнул Валинов.

— Поэтому больше всего я и люблю землю нашу.

— Товарищи, кажется, мы несколько отошли от темы, — желая прекратить спор, сказал Мостовой.

— Все по теме, Александр Иванович, — задумчиво промолвил Турчин.

— Ладно, — примирительно усмехнулся Валинов, — будем надеяться… Наконец, товарищу Гайворону отвечать партийным билетом.

— Что за тон, товарищ Валинов? — вскипел Гайворон. — Зачем вы запугиваете меня и оскорбляете хозяев этой земли? Правительство обращается к колхозникам Сосенки с душевными словами, а вы…

— Гайворон, я призываю тебя к порядку! — оборвал Мостовой.

— Если можно, давайте сделаем перерыв, — предложил Турчин.

Мостовой распахнул окно, и кабинет наполнился ароматом осеннего сада.

Похорошела за последние годы Светлана. На глазах подруг она превратилась из толстенькой рыжеватой «президентши» в стройную, красивую девушку. Рыжеватая коса после консультаций с девушками и журналами мод была безжалостно отрезана косопольским парикмахером перед самым возвращением Юхима из армии.

— Вы себя узнаете? Нет, вы скажите, узнаете? — выспрашивал Светлану парикмахер. — Вы должны носить именно такую прическу. Пусть волос вольно падает на ваши плечики. Бог вас упаси обрезать выше! Модно, элегантно…

— А когда надо полоть свеклу, то волос будет лезть в глаза.

— Это не беда. Вы имеете рубль? Если нет, то я вам одолжу…

— Имею, — засмеялась Светлана.

— Вы идете в универмаг, покупаете себе черную ленту и завязываете ее вот так, — показал парикмахер. — Такая прическа называется «конский хвост»… Удобно и очень вам к лицу, я уже не говорю, что цвет ваших волос очень модный и эффектный. А когда вы еще будете мыть голову хной, то хлопцы будут съезжаться со всего района, чтобы посмотреть на вас.

Хлопцы со всего Косопольского района не съезжались в Сосенку, чтоб посмотреть на Светлану Подогретую, но подруги, увидев ее, ахнули. К приезду Юхима и Максима из армии София и Светлана готовились еще с лета. Почти каждый вечер в хате Макара Подогретого устраивались своеобразные выставки женской одежды. Девушки шили сами по новейшим моделям Москвы, Киева и Парижа, правда, с некоторыми изменениями, потому что никто не осмеливался показаться на улицах Сосенки в мини-платье. Но после некоторых размышлений Светлана рискнула и пришла в клуб в такой юбке, что девушки опять ахнули.

…После торжественного ужина, который устроили Снопы и Мазуры в честь своих сыновей, Максим и Юхим наконец выбрались из-за стола и, кивнув — один Светлане, а другой Софии, — исчезли в дверях. Юхим и сейчас не помнит, куда девались тогда Максим и София. Вышли вместе, а через минуту они будто сквозь землю провалились.