На белом свете. Уран - [106]
Платон вышел на подворье. Невеста с дружками была уже за воротами. Но Стешка оглянулась, помахала ему рукой, а потом взяла у Светланы розовую астру и бросила Платону под ноги…
Утром в селе заиграла музыка. На открытой машине приехали из Косополья молодожены. Их встретили хлебом-солью, и Макар Подогретый произнес прочувствованную речь. Потом торжественная процессия направилась в хату. И все это снимали операторы. Стешка шла под руку с Дмитром, сияя от радости… Она искала кого-то глазами в толпе, но не находила.
Всем свадебным ходом командовал прибывший кинорежиссер. Ему подчинялись музыканты, гости и молодожены. С ним ходил еще какой-то высокий загорелый человек с пышной шевелюрой. Он не отрывал взгляда от Стешки. Когда все разместились за столом, он подошел к ней и отрекомендовался:
— Кинорежиссер Борис Аверьянович Лебедь. Поздравляю вас со свадьбой, очаровательная пастушка.
— А откуда вы меня знаете? — кокетливо сощурила глаза Стешка.
Лебедь вынул из планшета несколько Стешкиных фотографий и показал ей:
— В прошлый раз, когда приезжали к вам мои товарищи, они в подарок мне отдали эти снимки. Я не мог не приехать, чтобы не увидеть вас… В жизни вы еще красивее… Извините, — обратился он к Дмитру, — что задержал вашу жену. А с вами, Стеша, я хотел бы поговорить, но, конечно, не сейчас.
Олег Дынька произнес тост за здоровье молодоженов.
— Горько-о!
— Горько-о!
Кричали в хате и за столами в садку. Музыканты заиграли туш. Дмитро наклонился и поцеловал Стешку.
— Встань, — шепнула Надежда Владимировна, — встань…
— Не хочу, — ответила Стешка.
— Ты смотри мне, — погрозил вилкой захмелевший Василь Васильевич Кутень.
Когда все двадцать два тоста, запланированные Олегом Дынькой, были провозглашены под бурные аплодисменты присутствующих, Семен Федорович Коляда кивнул музыкантам и пригласил невесту на танец.
О, как они танцевали! Никто никогда и подумать не мог, что Коляда такой танцор. Он, казалось, летал вокруг Стешки; большие сверкающие хромовые сапоги только на какое-то мгновение прикасались к полу. Глаза его светились, лицо было вдохновенным. Он то отпускал Стешку от себя, то подхватывал ее, будто пушинку, и они кружились в стремительном вихре.
Их наградили аплодисментами, и Семен Федорович, проводив Стешку на место, поклонился ей и тихо сказал:
— Я сегодня был счастливым…
Стешка не расслышала этих слов.
Поликарп Чугай обходил длинные столы, упрашивал гостей закусывать, пил по чарке за счастье, за добро. И люди улыбались ему: никто не помнил зла. Пусть бы дожила до этого дня его мать, старая Степанида…
Не было конца разговорам за свадебным столом. А Михей Кожухарь уже собрал хор, и полилась песня, кто знает кем и когда сложенная, но живая…
— За здоровье трактористов!
— Именно…
— За Нечипора Снопа!
— Именно…
— Чего ты припал к этой чарке?
— Жинка, ш-ша!
— Чтоб ты уже смолы напился!
— Жинка, ш-ш-ша…
— Видела сегодня Меланку, вот такое перед собой носит…
— От кого же это у нее?
— Наверное, от Коляды…
— Вот смеха будет, если в подоле принесет к Фросинье.
— Мне маслозавод что? Мне индустрию давай, и я покажу.
— Или предприятия.
— И предприятия давай… Я такой!
— И я…
— А мне, слышишь, Чапаев и говорит: «Гаврюша, погибаю… Ты спасайся, потому что и твоя жизнь дорогая… Говорит, передай привет нашим, слышишь, и своей жене Алене…» Так я, слышишь, на коня — и в отступление…
— Вот как оно было, значит.
— Говорит, слышишь, передай привет нашим и жене Алене…
— Любил я ее от весны до первого снега, а потом на меня что-то нашло… Иду домой, а меня к Параске заворачивает. Иду, а оно заворачивает, а оно заворачивает. За твое здоровье…
— А Стешка грустная сидит…
— Отгуляла свое…
— Говорят, Платону цветок бросила на прощанье.
— Да врут…
— Астру… Красную-красную…
— Ты пехоту не трожь! Вы что? Бабахнули — и покуривай, а мы на пузе — вперед.
— Без нас вы и гроша ломаного не стоили… Сказано, бог войны…
— А пехота — царица! А вы бабахнули — и покуривай, а мы на пузе — и вперед…
— Вчера домой проводил…
— Да ну?
— Взял за обе руки и держит, а меня будто иголками: коль-коль…
— Да ну?
— Я тебе, говорит, письмо напишу…
Хор:
Стешка поднялась из-за стола.
— Ты куда? — придержал ее за руку Дмитро.
— Душно… Я выйду…
Стешка вышла из хаты и встала под старым ветвистым кленом. Она сейчас желала только одного: чтобы не быть причастной к этой музыке, к этим песням и поздравлениям. Если бы случилось так, чтоб она вдруг проснулась или могла уйти отсюда и чтоб ее никто не искал. Поздно… И Платон не пришел на ее свадьбу… Для кого же она сыграла эту грустную комедию со своей свадьбой?
Стешка плакала, прислонившись щекой к шершавой коре клена, а дружки в хате выводили свадебную песню:
— Почему спряталась? — подошел к ней Дмитро. — Ты плачешь?
— Нет.
— Стешенька, не плачь, — обнял он Стешку, — у нас такой день сегодня, а ты… Вот разойдутся гости, и мы останемся вдвоем…
Всё началось с того, что Марфе, жене заведующего факторией в Боганире, внезапно и нестерпимо захотелось огурца. Нельзя перечить беременной женщине, но достать огурец в Заполярье не так-то просто...
Два одиноких старика — профессор-историк и университетский сторож — пережили зиму 1941-го в обстреливаемой, прифронтовой Москве. Настала весна… чтобы жить дальше, им надо на 42-й километр Казанской железной дороги, на дачу — сажать картошку.
В деревушке близ пограничной станции старуха Юзефова приютила городскую молодую женщину, укрыла от немцев, выдала за свою сноху, ребенка — за внука. Но вот молодуха вернулась после двух недель в гестапо живая и неизувеченная, и у хозяйки возникло тяжелое подозрение…
В лесу встречаются два человека — местный лесник и скромно одетый охотник из города… Один из ранних рассказов Владимира Владко, опубликованный в 1929 году в харьковском журнале «Октябрьские всходы».
«Соленая Падь» — роман о том, как рождалась Советская власть в Сибири, об образовании партизанской республики в тылу Колчака в 1918–1919 гг. В этой эпопее раскрывается сущность народной власти. Высокая идея человечности, народного счастья, которое несет с собой революция, ярко выражена в столкновении партизанского главнокомандующего Мещерякова с Брусенковым. Мещеряков — это жажда жизни, правды на земле, жажда удачи. Брусенковщина — уродливое и трагическое явление, порождение векового зла. Оно основано на неверии в народные массы, на незнании их.«На Иртыше» — повесть, посвященная более поздним годам.
«В обед, с половины второго, у поселкового магазина собирается народ: старухи с кошелками, ребятишки с зажатыми в кулак деньгами, двое-трое помятых мужчин с неясными намерениями…».