На астероиде - [13]

— Вот именно! И достаточно появиться одному какому-нибудь чрезмерно возбужденному, вроде Альгадо…

— Значит, не информатизмы, как мы поначалу думали, — с видом величайшего удовлетворения сказал Тарханов, — а, так сказать, наоборот — «антиинформатизмы»! Любо-дорого… И возразить-то мне, в общем, нечего. — Неожиданно Семен посерьезнел, подобрался в кресле. — Нечего, кроме одного!

Невольно выпрямившись, тревожно смотрели Марина и Виктор Сергеевич на внезапно преобразившегося гостя. Впрочем, почему же гостя? Инспектора. Высокопоставленного проверяющего из Космоцентра. Одного из тех, кто станет решать, быть ли станции…

— Да, биопотенциалы, растекающиеся по астероиду, существуют. И они зарегистрированы, — совсем иначе, чем до сих пор, веско и хмуро заговорил Тарханов. — Я просто не хотел говорить вам об этом, пока не убедился, что вы достаточно подготовлены… И все же в твоей схеме, Марина, есть значительная неувязка!..

Семен, за последние минуты обретший нужную в невесомости плавность движений, повернулся к экрану дисплея. Виктор Сергеевич, охваченный сыщицким азартом; двинул по магнитному полу свое кресло, сел поближе. Марина больше не пыталась отыграть первенство в разговоре. Шутки кончились. Что-то важное стояло за хмурой сосредоточенностью гостя.

Привычно легкими прикосновениями к пульту вычертил на экране зеленую фосфорическую карту-схему астероида. Рядом зажглись строки цифр и символов.

— Видите? У «кольцевой волны» не один центр. Альгадо — только первый по времени обнаружения. Обратите внимание: эпидемией охвачены сегодня три района станции. Шестой буровой комплекс — раз. Нижний ярус лабораторий Главного корпуса — два. И, наконец, площадка солнечной ловушки. Но ведь если считать, что все началось с Альгадо, то есть с шестого, почему «волна» миновала грузовые причалы? Они ведь ближе к буровикам, чем Главный корпус. А уж между шестым и ловушкой — и Главный корпус, и огромнейшая, с большим штатом электроцентраль, и часть служб порта! Не проще ли предположить, что в каждом из трех участков есть собственный источник?

— Человек? — решилась спросить Марина.

Семен сначала не понял, потом криво усмехнулся:

— Марсиане на станции пока вроде бы не обнаружены… Давайте решим, кто у нас самый «острый» на шестом? У кого страх, подавленность, злоба в наиболее выраженной форме?

— Пока все тот же Альгадо.

— А в нижних лабораториях?

Марина на секунду задумалась, и подсказал командир:

— Чандра Сингх, врач и биохимик…

— Знаю, — кивнул Тарханов. — Ну-с, а на ловушке кто у нас может претендовать на роль «центра излучений»?

Марина и командир переглянулись.

— Неужели Сикорский? — страдальчески воскликнул Панин. — Бедняга Бен…

— Да нет, Виктор Сергеевич, — нашлась Марина. — Конечно же, это Мохаммед Насими.

— Кто?

— Бульдозерист! Тот, что разгромил склады электроники…

По глазам Семена было видно, что ответ Марины его устраивает. Гость выключил экран и аккуратно поднялся во весь рост.

— Что ж, будем знакомиться… с распространителями! — вполне буднично и, как раньше, беспечно сказал Тарханов.

«…Вам удобно, совершенно удобно… Никаких неудобств, ни малейших… Вы просто не чувствуете своего тела, не ощущаете его. Вы не чувствуете пальцев рук… кистей… локтей… плеч. Вы перестаете чувствовать ступни ног… колени… Вы растворяетесь, исчезаете. Приходит забвение…»

Голос, вкрадчивый и твердый, настойчивый и убаюкивающий, — бархатный голос главного гипнолога космоцентра звучал над ложем Марины. Голос внушал ей, что она абсолютно спокойна, у нее — никаких проблем… Все волнения позади, все удается, в жизни нет ничего, кроме радости. Она отдыхает уже много дней и будет отдыхать еще бесконечно долго… Отдыхать… Спать… Компьютер, настроенный на сеанс гипноза, вместе с записью голоса врача передавал нежную музыку — почти незаметную, ненавязчивую, как шелест леса. По стенам и потолку блуждали, сталкивались мягкие разноцветные блики.

Семен склоняется над постелью Альгадо. В тонком белом мешке (покрывало улетело бы от любого движения) — ладный черноусый молодец с чуть седеющими висками. Хосе быстро поправляется. Выглядит хоть куда. Полстолетия назад лечение заняло бы не один месяц. Шутка ли — перелом трех ребер, раздробленная тазовая кость, разрывы брюшины! Даже теперь, при наличии банка «запчастей» с гарантированной совместимостью, мощных тканевых стимуляторов, постоянного контроля киберустройств, заживление идет не так уж гладко. Но лечащий врач обещает: через неделю Хосе уже будет расхаживать по госпитальному залу-тренажеру, где «тяготение» мало уступает земному. Затем еще семь-десять дней, и можно приступать к работе…

— Нельзя, — упрямо говорит Альгадо, глядя мимо лица Семена, мимо Марины, на синеватый кристалл плафона. Ему плохо дается английский, и это еще больше раздражает злосчастного бригадира. — Не пойду… не буду работать. Я знаю, имею право… когда болен… не буду платить… платить…

— Неустойку, — подсказывает Тарханов. Он сейчас бесконечно добродушен, терпелив и мягок, с его лица невозможно согнать выражение ласкового участия. Этакий великан-покровитель, полный желания раствориться в ближнем, без остатка отдать себя слабому…