На арене со львами - [48]

— О гос-с-поди,— привычно простонал Морган.— То есть этим болванам надо указать источник?

— Ну, не то, чтобы источник, просто — чье это мнение.

— Скажите им, что это мое мнение.

— М-да… гм… в таком случае, если вы не против, может, напишем: «Обозреватели считают, что назначение мистера Хипмепа», и так далее?

— Мне не известны никакие обозреватели, которые так считают. Мне известно только, что я так считаю.

— М-да… гм.— В голосе редактора зазвучало беспокойство, он явно не ожидал такого неприятного оборота в этом пустячном деле.

Морган понимал, что «они» этим не удовлетворятся, хотя его ответ содержал одну только чистую правду, для них это все равно. что вообще ничего не ответить. Они вовсе не бесстрастные небожители, а снявшие пиджаки усталые мужчины, страдающие язвой желудка и облеченные властью. Сделав первый шаг, они с неизбежностью должны и дальше гнуть свое, на то они и начальство. И уж во всяком случае, несчастный выпускающий редактор тут ни при чем.

— А черт с ними,— сказал Морган.— Сделайте: «Назначение мистера Хинмена… было сочтено самым неожиданным событием» — и валяйте дальше в том же духе. Ну вот, полный порядок.

— Да, да, отлично.— Выпускающий был, видно, рад отделаться; оп, как и Морган, знал, что эту бессмысленную поправку примут. Она была вполне под стать бессмысленному замечанию.

Морган решил, пока Вашингтон на проводе, позвонить заодно домой.

— Ну, как бридж? — спросил он, услышав голос Энн.

— Выиграла три доллара. Ты откуда звонишь?

Она говорила глухо, со сна или, может быть, спьяну.

Он объяснил.

— У вас все в порядке? Ричи в порядке?

— Спит. Мы с ним оба спим.

Он представил себе ее на подушках в прохладном кондиционированном воздухе; она не надевала на ночь ничего прозрачного и соблазнительного, но он вдруг вообразил, как она лежит там в постели, в комнате темно, веет прохладой, вспомнил ее запах, это подействовало на него возбуждающе. Он подумал о её маленьких крепких грудях; один раз, давно, еще до Ричи, она намазала для него соски губной помадой.

— Послушай,— сдавленным шепотом сказал он в трубку,— мне хотелось бы оказаться сейчас дома.

— Угу,— сонно пробормотала она.— Очень мило с твоей стороны.

— А ты знаешь, что я сделал бы, будь я там?

— О господи,— внятно ответила она.— Нашел о чем говорить.

Эти же слова он слышал от нее сотни раз. Тысячи раз.

— Ладно, забудь,— сказал Морган.— Спи. Прости, что разбудил.

Может быть, она не хотела его обидеть. Может быть, это выходило у нее всякий раз не нарочно. Они еще обменялись какими-то словами, и он, холодно простившись, повесил трубку. Сам виноват, думал он. Что он, спрашивается, лезет?

За дверью телефонной будки его поджидал Чарли Френч.

— Маленькое исправление в тексте,— успокоил его Морган.— Не беспокойтесь, Чарли.

Грант оставил их на улице под длинным косым навесом, где выдавали багаж, и пошел искать такси; Морган понимал, как разрывается в нем душа южанина, оттого что он не может отвезти Френча с Глассом в гостиницу.

Они молча дождались своих чемоданов.

Вернулся Грант, он подогнал такси.

— Этих двоих в «Зеленый лист», — распорядился оп. И добавил, обращаясь к Френчу и Глассу: — Вы уж меня простите, что так…

— Не о чем говорить,— уверил его Гласс.— Вот только одно: утром приезжают наши, и я хотел бы наметить план на завтра. У вас какая договоренность с телевидением?

— Мы, собственно, об этом не думали…

— Они все равно понаедут,— сказал Морган.— Из столицы штата уж наверняка. От Блейки вот прислали Гласса, и другие телепрограммы могут прислать.

— Я уверен, что Кэти против телевидения.

— Ее едва ли спросят, Мэтт. Вы же знаете, они никого не спрашивают. Лучше вызовите сюда немедленно Джеймса.

Ральф Джеймс в последние годы исполнял при Андерсоне должность пресс-секретаря, правда, под конец у него было немного работы, и ту он исполнял плохо.

— Он уже здесь.

— Вот и обратитесь завтра прямо с утра к Ральфу Джеймсу,— сказал Морган Глассу.— А вы, Мэтт, все-таки предупредите Кэти.

Такси отъехало. Они постояли на краю тротуара под навесом.

— Телевидение, — сказал Грант. — Право, не думал я, что должен буду устраивать телепередачу с его похорон.

— И он не думал, — отозвался Морган. — А напрасно.

Грант повел его к своей машине. Они молча отъехали— двое старых знакомых, неизбежно ощутившие под бременем смерти в своих отношениях перемены, которые наступили вместе с внешними переменами, оттого что Андерсон умер. В сущности, подумал вдруг Морган, кроме Андерсонов, их с Грантом по-настоящему ничто не связывало, и неизвестно, отыщут ли они теперь новую связь или расстанутся, вольные идти на все четыре стороны.

Грант показал направо, где высились стены в лесах.

— Новый отель при аэропорте.

Они выехали на шоссе. Шоссе было с трехрядным движением, но его недавно еще расширили.

— Машин тут прибавилось, когда открыли новый аэропорт, а как достроят отель, будет еще больше. И придется нам рано или поздно проложить еще один ряд до этой мышеловки. Нет ничему конца.

Быть может, кроме человеческой жизни? — неуверенно подумал Морган. Но и она потом еще долго оказывает воздействие на тех, кто жив.

Много лет назад, когда они с Зебом Вансом, с Мэттом и членами подкомиссии по табаку ехали с этого аэродрома, кругом лежали поля, постепенно сменяющиеся грязными пригородами, шоссе было тогда двухрядным. С тех пор он много раз ездил этим же путем, но никогда не обращал внимания на то, как неуклонно обступают растресканную бетонную ленту, а теперь еще с асфальтовой полосой по одну сторону, всевозможные станции обслуживания, рестораны, дешевые гостиницы, магазины, прачечные, банки, кегельбаны, катки, лавки уцененных товаров, кафетерии, склады запчастей. И через каждые несколько сот футов ярко освещенное автомобильное кладбище, гирлянды электрических ламп беспощадно высвечивают жалких железных чудовищ, прикорнувших на гравии или асфальте. А в последнее время появились еще стоянки для «домов на колесах».