Н.Бараташвили - Мерани - [8]

Трое из них перевели стихотворение размером, близким к размеру подлинника.

Евтушенко внес в перевод странное молодечество, не имеющее никакого отношения к стихотворению; темные места перевода свидетельствуют об отсутствии концепции: контрольные – ворон каркать стал, но от нас отстал за горами; сократи истерпевшемуся скитания; ворон, словно друг, мне могилу в ночи клювом выроет; легче будет потом тем же самым путем мчать собрату и прочие – меч разящей судьбы принимаю с веселой отвагою и звездный твой галоп; ты меня разбей; дождь небесных рос упадет на меня, подкошенного (после того, как вихрь землей позасыплет мои кости сирые) и т.п.

Те же характерные неточности и у Казаковой: контрольные – воды разбей, рассеки копытами кручи; сократи мои пути; глубокую яму мне выроет черный ворон; другой кто-нибудь пройдет этот путь, который нами протоптан и прочие – смешай со всем светом думы мои черные; пусть на ветру где-то умру; дожди и росы на грудь мою упадут (вслед за глубокой ямой, которую ему выроет черный ворон) и т.п.

Еще больше просчетов в переводе Ряшенцева: контрольные – улетай вперед, ускоряй полет обреченный; утоли мое нетерпение, время странствия сократи; самого себя не жалей в пути; ворон чернокрыл мне могилу рыл; о, Мерани мой, твой смертельный путь; мой безвестный брат легче во сто крат повторит твой бег, бег опасный; вдоль твоей тропы конь промчит его без труда и прочие – черный ворон злой предвещает крах градом брани; там, где мрак ночной, – там и дом родной и т.п.

Остальные переводчики (из названных) переводили трехсложниками; ни один из них также не смог перевести стихотворение без сутевых ошибок, и переводы свидетельствуют о непонимании смысла стихотворения.

Ахмадулина: контрольные – мой летящий, лети, сократи мои муки и странствия; черный ворон мне роет могилу средь поля постылого; пусть, отвергнутый всеми и проклятый всеми, умру я и прочие – вслед мне каркает ворон злоокий: живым я не буду; останки костей; мой собрат небывалый продолжит прыжок мой над пропастью (надо понимать, что она предложила преодолеть пропасть в два прыжка?) и т.п.

Винокуров: контрольные – век сократи мне, Мерани, стремительным бегом; мчи, мой Мерани, лети, мой Мерани, пора; ворон могилу мне выроет, черный и злой; следом за мной пролетит на коне мой собрат, и перед ним уж, я знаю, не будет преград и прочие – черные мысли мои развевают ветра; родину кину я; вместо родни закричит обезумевший коршун и т.п.

Луговой: контрольные – мчи меня вечно! Да будет твой путь бесконечен и прям!; нетерпеливому, мне череду моих дней сократи; ворон мне выроет яму, где чахлая стынет равнина и прочие твердь, хладная душа и т.п.

Смеляков: контрольные – разбей эту воду, развей эти горные кручи; жизнь мою ускоряй до последней предельной черты; и меня не щади – я вынослив не меньше, чем ты; черный ворон мне выроет где-нибудь в поле могилу, и ее занесет бесприютной могильной землей – и сразу после этого кости странника дождь, равнодушно стекая, омоет и т.п.

Перевод Смелякова дает и другой урок, связанный с выбором размера и рифмовки. Дело в том, что размер его перевода совпадает с размером собственного стихотворения Смелякова, ставшего известной песней (Если я заболею, к врачам обращаться не стану..), и, применив в части строф такую же (перекрестную) рифмовку, Смеляков не учел, что известность его песни невольно заставляет воспринимать в совершенно другой интонации перевод «Мерани»:

Но она не закончилась, эта жестокая ссора.

Этот путь смельчаков я своим оставляю друзьям.

Я уверен, что вскоре веселый, удачливый, спорый

Мой собрат пролетит по впечатанным в небо следам.

И остальным переводам, приведенным в сборнике, свойственны то же непонимание стихотворения и те же характерные ошибки; их разбор привел бы лишь к тому, что сделал бы статью утомительной и в написании, и в чтении. Я ограничился названными переводами, поскольку они рисуют вполне объективную картину взаимоотношений русских переводчиков со стихотворением Бараташвили.

Сравнение переводов дает возможность сделать и другие обобщающие выводы. Бросается в глаза, что каждый переводчик использовал свой размер и свою систему рифмовки, в том числе – и свой диапазон рифм. Обращает на себя внимание тот факт, что так называемые современные рифмы сегодня уже не кажутся таковыми и становятся заметными только там, где переводчику изменяет чувство вкуса (например, не ищи себе, где прохладненько у Евтушенко). Видимо, это связано с тем, что последние 20 лет они настолько широко употреблялись в песенных текстах, что стали совершенно привычными для нашего уха. Можно предположить, что в недалеком будущем их полное отсутствие в современных стихах и стихотворных переводах будет восприниматься как стилизация.

Поскольку рифма во многом определяет круг устойчивых фразеологических сочетаний, используемых переводчиком, расширение диапазона рифм в переводах классики следует считать положительным явлением; с этой точки зрения издание сборника ««Мерани» в русских переводах» своевременно.

Все исследуемые переводы «Мерани» можно условно разделить на стихи с традиционными размерами русской поэзии (Антокольский, Ахмадулина, Винокуров, Луговой, Пастернак, Тхоржевский, Смеляков) и с размерами, приближающимися к размеру подлинника (Державин, Евтушенко, Казакова, Лозинский, Ряшенцев, Шервинский), причем Евтушенко, Казакова и Ряшенцев сделали попытку сквозной внутренней рифмовки (как выяснилось, в ущерб естественности языка). Стилистически в целом лучше выглядят переводы, выполненные ямбами и трехсложниками.