Мюнхгаузен: История в арабесках - [132]

"Ай, ай, - скажете вы, мои наследники, - какое скверное наследство ты нам оставляешь! Ведь это значит, что у нас процессы ведьм на носу!" Терпение, дорогие мои! Конечно, весьма возможно, что наши внуки снова переживут процессы ведьм, но до этого еще не так близко, и именно благодаря невероятной тайне, связанной с назидательным примером, о котором дальше будет речь. Вы знаете, дорогие наследники, что доктора Эшенмихель и Кернбейсер, которые особенно способствовали пышному расцвету этой возни с духами, считаются всем миром за ученых и достойных мужей, и вы, вероятно, тоже считаете их мужами. Но если, как я полагаю, выяснится, что это не так, то более чем вероятно, что демонические явления будут дискредитированы или, образно говоря, окажутся шутовским фарсом, и тогда наши потомки, быть может, все-таки будут спасены на ближайшие тридцать лет от процессов ведьм.

Дорогие наследники! Доктора Эшенмихель и Кернбейсер не принадлежат к мужскому полу. Во время одного из моих скитаний ради хлеба насущного я попал в город, где находится всемирно известная богадельня для стариков и больных. Тому уже много лет. Я попросил показать мне заведение и прошел сквозь длинные ряды стариков и старух, доживающих там свои последние дни. Иногда случается, что наш дух неизгладимо запечатлевает какое-нибудь дерево, скалу или дом. Так и на этот раз. Случай (я далек от того, чтобы приписывать этой истории что-либо романтическое) захотел, чтобы мне бросились в глаза две старые бабы, державшиеся особняком и ведшие между собой оживленную беседу. Ничего исключительного в них не было, самые обыкновенные старухи, каких тысячи. Но тем не менее их осанки и физиономии произвели на меня глубокое впечатление, так что мне тогда уже было ясно, что я узнаю их, где и когда бы я их ни встретил.

Спустя несколько лет и после многих превратностей прибыл я в этот наш город, решив остаться здесь на всю жизнь. Я узнал про устройство и деятельность кернбейсеровского заведения и, разумеется, тотчас же испросил разрешение осмотреть эту величайшую местную достопримечательность. Однако, дорогие наследники, что я почувствовал, когда хозяин учреждения и его друг вышли мне навстречу! Я думал, что пол качается подо мной и дом пляшет перед глазами, ибо можно быть готовым ко всему, когда идешь к благочестивым чудотворцам - они ко многому нас приучили! Но узнать в двух мужах высшего мира двух старых баб - этого никто не мог ожидать!

Итак, дорогие наследники, великое слово сказано! Тайна раскрыта! Если природа не подражает Менехмам [99], которые могут возникнуть только в фантазии сочинителей, если эта неисчерпаемо изобретательная богиня придает каждому выпускаемому ею из формы экземпляру отличительные приметы, то я не мог ошибиться. И потому я живу и умру с убеждением, что доктора Кернбейсер и Эшенмихель - это две старые бабы, которых я в свое время видел в богадельне св.Юлия в Вюрцбурге.

Как и когда они оттуда бежали, каким образом набрели на мысль о расцветшем под их управлением учреждении, мне узнать не удалось. Несомненно только одно: для того чтобы выдать за правду свои бабьи россказни, они принуждены были напялить брюки, сменить дискант на бас и вообще прикинуться тем, чем они никогда не были.

Таким образом, тайна здесь зафиксирована, и этим самым надлежит считать завещание составленным. Набожные и нежные души назовут его богохульным, но, с моей точки зрения, оно-то как раз и служит благочестивым целям.

Своим же душеприказчиком я назначаю Случай. От него зависит, будет ли вскрыто это завещание и вступят ли наследники в свои права. Я очень высоко ценю Случай, с тех пор как видел, в какое жалкое чучело люди превратили Провидение. Побуждает меня к этому и другое основание. Я знаю, что в пасти льва можно рассчитывать на милосердие и в когтях тигра на спасение, но на пощаду у пророка - никогда. Поэтому при моей жизни эта тайна не увидит свет. И хотя я считаю долгом не скрывать этих сведений от грядущих поколений, я все же не стану ускорять их распространение. Пусть Случай распоряжается всем и подаст знак, когда наступит время. Ибо пророки и праха моего не оставят в покое, если только проведают, что я обнаружил их пол. Об одном из них я знаю это наверняка.

Самым большим преследованиям, дорогие наследники, всегда подвергались те, кто обнаруживал старых баб на кафедре, на амвоне, в государственном совете и среди полководцев.

Молюсь тебе, разум, сын божий, заступник мужей, дыхание души! Молюсь тебе в духе и в истине. Ты потрясаешь мне сердце и утробу. Веди меня, будь со мной до конца дней моих! Скромное, непритязательное моление, моление раба! Но большего я не прошу.

Вышеприведенное есть моя последняя воля, без обозначения места и числа, ибо я желаю, чтобы она была действительна повсюду и во все времена.

Иодок Зеведей Шноттербаум,

магистр свободных искусств".

ПОСЛЕСЛОВИЕ

(Несколько лет спустя)

Я не дождался конца этой сцены. Когда при чтении соответствующего места завещания сначала воцарилась гробовая тишина, а затем ликование, презрение, страх, гнев, ужас, насмешки, ругань - словом, всякие аффекты дали себе волю во взглядах, мимике и криках и оба доктора, как бы пораженные пулей, отклонились на спинки кресел, я воспользовался этим моментом и удрал. В три прыжка очутился я в заведении, поручил слуге послать мне вслед мой чемоданчик (что он честно исполнил) и опрометью выбежал из ворот, так как чувствовал, что здесь все кончено, кончено навсегда. На улице я промчался мимо магического портного, которого увлекала некая темная сила. Простонародие называет это пинком в зад. Но Дюр еще не совладал со своими чувствами и потому впоследствии с полным правом утверждал, что был поднят и унесен порывом экстаза.